Поздний вечер, девушка сидит у себя дома на кухне и чуть нервно, курит, ее взгляд устремлен куда-то в стену, она явно что-то решает. Казалось, сестра вернулась, сама горгона не смотря на свою коварную судьбу, жива, Люцифер не то чтобы проигрывает, но затих, исчез с горизонта ее событий, радуйся. Но нет полной радости, нет спокойствия горгоне. Ангвис то и дело возвращается к мыслям о Чистилище. Она уже достала свою сестру разговорами в попытках понять, как она покинула приделы этого страшного места, как ей удалось миновать все запреты и вернуться в мир живых. Медуза не отнекивается и честно все рассказывает, но ее старшая сестра никак не может понять, как же ей удалось, как она смогла найти этот путь. А ей надо знать, ей все еще нужны союзники, сильные, те кто прикроет спину, сможет поиграть на ее стороне, поможет ей выпутаться из этой передряги с Падшим Архангелом. И чем Боги не шутят, возможно, ее старые знакомые помогут остановить Апокалипсис. И даже тени мыли о том, что приход этих чудовищ в мир живых, может привести к еще одному концу света, не закрадывается ей в голову. Все дело в том, что они с сестрами выросли в страшном мире, полном чудовищ, в мире который еще не знал слова гуманность, в мире, где смертные были расходным материалом, в мире, где сила определяла все.
Поздний вечер в Нью- Йорке, довольно шумное время, люди спешат развлечь себя. Машины создают постоянный гул, который смешивается с голосами и музыкой, город буквально горит неоновым огнем, не спит, движется, в своем неотвратимом танце порока и плотских желаний, в танце смерти, сладкой смерти человечности. Ночь рассвет для тьмы, ночь время боли и удовольствия, но ночь еще не пришла, и людская масса ждет ее, готовит свои «жертвы» на алтарь порока.
Ангвис докурив сигарету, довольно резко поднимается со стула и направляется в свой кабинет, ее движения быстры и уверенны. Она достает книгу, очень старую книгу, исписанную давно забытыми символами и лихорадочно листает ее, пока не находит нужную страницу. Ухоженные ноготки выбивают дробь о столешницу, а на губах появляется довольно опасная улыбка, существа уверенного в себе, и нашедшего свой путь к силе.  Возможно это ошибка, но кому как не Всадникам знать дорогу в древнее место упокоения душ чудовищ. Горгона уверенна, любой их этих существ точно знает ответы на ее вопросы, вот захотят ли они говорить? Но кто не рискует, тот не пьет шампанского. Во всяком случае, поговорить можно. 
Ее глаза просматривают текст, она вчитывается в каждый символ, внимательно, чтобы не упустить ничего. Жаль, что она не знает, как обезопасить себя, но составитель заклинания призыва утверждает, что призвав всадника, ты остаешься в безопасности, пока не отпустишь его. Правда, там нет ни слова, о том сколько прожили те кто отпустил всадника. Дух авантюризма владеет Горгоной, она усмехается, лишь на секунду замерев. В ее квартире, находится ее младшая сестра,  милое создание, единственное способное растворить вечный лед ее сердца, единственная за которую она готова умереть. Возможно, стоит ее отослать гулять. Но нет, Медуза не уйдет, она это знает, сестра не оставит ее. Решительно тряхнув головой и закурив сигарету, Ангвис ловко и быстро находит все ингредиенты на полках кабинета, смешивает их. Ее пальцы тонкие и ловкие живут своей жизнью. Безошибочно беря нужное, растирая в порошок, смешивая все в чаще. Она с удовольствием ощущает чуть пряные ароматы трав, горькие ароматы смол, терпкие и почти удушливые запахи масел, на ее губах блуждает усмешка. Если все получит, если она сможет узнать то чего хочет, она сможет поиграть почти на равных с всесильным засранцем, который ворвался в ее жизнь. Она всем своим существом ощущает как Медуза входит в комнату, почти неслышно ступая, с любопытством смотря на ее действия. Сестра молчит, прекрасно понимая, что отвлекать в такой момент не стоит, она просто смотрит. Ангвис гасит сигарету в пепельнице. Смотрит на сестру и прикладывает палец к губам, в жесте который не нужен, Медуза и так знает, что надо молчать. Одно движение рукой, и острый коготь, что вместо аккуратного ноготка теперь украшает ее руку, распарывает кожу, высвобождая густую, черную кровь, которая как бы нехотя стекает в чащу, кровь тянется как смола, густая, черная и чуть сладковато пахнущая ядом, ядом, что отравил давно, ядом который стал частью горгоны. С шипением растворяя в себе, все то что аккуратной горочкой лежит в чаще, кровь вскипает, меняя цвет с черного на более привычный алый, теряя часть своих свойств, и в чащу падает зажжённая спичка. Содержимое вспыхивает ярким, нестерпимо ярким пламенем, а красиво очерченные губы, уже произносят страшные слова, забытые давно, слова которые холодом оседают на стенах, слова которые сгущают тени по углам, унося остатки и без того скудного освещения комнаты. Минуту в комнате слышен только зловещий шепот слов заклинания. И вот наступает тишина, такая звенящая, тишина в которую не просачивается не единого звука улицы, тишина в которой упавшая скрепка будет звучать взрывом. И эту тишину нарушает тихий уверенный голос горгоны.
- Не смотри так на меня, я знаю, что я делаю.
Но знает ли она? Кого она ждет? Смерть, она ждет смерть. Это заклинание так похоже, на заклинание призыва именного этого всадника. Единственного с которым можно пытаться договориться и единственного, кто неумолим в своих действиях.