Ангелы стали первыми детьми Создателя. Он заключил в них часть своего света, но даже этой маленький частички было достаточно, чтобы дарить надежду и разрывать самые темные ночи. Первые ангелы – сильные и гордые существа, что были так любимы Отцом. И среди них самым красивым и самым прекрасным был Люцифер. И Отец любил Люцифера даже больше, чем других своих детей, эта любовь и породила тьму в сердце светлого ангела. Люцифер стал взбалмошным, эгоистичным, так всегда случается с первенцами. Тьма в сердце ангела пускала корни, разрасталась, пока не достигла своего пика, и Люцифер был низвергнут с небес, заперт в древней клетке, которая должна была стать ему домом на целую вечность. И были созданы печати, которые и стали замком к клетке. И многие тысячелетия Люцифер находился в заключении наедине с собой, наедине с тьмой. Тьма поглотила свет.

Она явилась миру огненным шаром, что пал с небес. Этот огонь разорвал темноту ночи и тишину спящего города. Горящий шар с ошеломляющей силой упал на землю, почти мгновенно растекаясь жидким пламенем. Но это был не метеорит из далекого космоса, не ангел, падший с небес; этот огонь нес в себе существо настолько древнее, что оно старше Эдемского Сада, но настолько опасное, что даже сам Ад отступает перед ним. Протрубил рог, и на землю явился Всадник Апокалипсиса. Ее истинный лик пугал и завораживал. Это была чистая энергия, необузданная сила. Имя ей Война, и она несла не смерть, но огонь. Пламя, которое должно было омыть мир, но… почему она одна?
Война выпрямилась. Ее падение не осталось незамеченным. Она обрушила несколько зданий, которые рассыпались, словно карточные домики, поднимая тонны пыли и погребая с собой сотни жертв. Она посреди города. Большого, шумящего города, украшенного вывесками и неоновыми лампами. Этот город светил ярче звезды, но не это интересовало Всадника, и даже не то количество людей, что собрались вокруг происшествия. Война была призвана сломом печатей, но где же ее братья? Тысячи лет прошли с тех пор, как Люцифера заперли. Бог ушел, его больше нет, и Братство Всадников больше остается формальностью и древней легендой.
«Никто не думал, что печати будут действительно сломаны»
Но раз клетка открыта, а Люцифер на воле, то долг Всадников – выступить и покарать заблудших. Сыны человеческие, посланцы небес, исчадия ада – все подвергнется суду Братства, виновные будут наказаны, а Люцифер возвращен в клетку, и лишь тогда воцарится мир. Это было призвание, выжженное в мозгу Всадников, в мозгу Войны.
Тем временем тысячи людей собрались у места катастрофы, которая унесла несколько жизней. Все они смотрели на Всадника, снимали на камеру это существо, что пребывало сейчас в своем истинном облике. Сам воздух кипел от ее присутствия, она почти дышала огнем. Доспехи Войны были черными, что от них тускнели сами звезды; наплечник, созданный в виде оскаленной демонской головы, опасно взирал на людей, а из-под рогатого шлема на мир смотрела пара холодных, словно лезвие меча, глаз. Но Война не собиралась тут задерживаться, ей нужно было найти своих братьев. Словно на зов ее мыслей, земля под ногами людей разверзлась, и обжигающее пламя вырвалось наружу, обретая форму и характер. Конь Войны явился на зов своего Всадника, и под его копытами горела земля. С необычайным проворством Райдер запрыгнула на своего исполинского скакуна, и теперь само мироздания вздрогнуло, когда в руках Войны появился ее легендарный меч. Конь закричал, вставая на дыбы, а затем, пускаясь в галоп, а Всадник взмахами меча несла кровь и огонь. Город в одночасье превратился  в горящую богадельню. Отовсюду слышались крики и плач. Но тут не было ни ангелов, ни демонов, и Война, быть может, впервые в жизни чувствовала себя потерянной. Что ей делать? Слом печатей означает только одно – открытую войну между Адом и Раем, войну между Люцифером и Михаилом, а Всадники Апокалипсиса должны выступить в мир, и Война отчетливо слышала призыв, оповещающий о том, что Люцифер на свободе, но где ее братья? Где Чума, что должен был первым поразить мир своим луком? Неужели Братство Всадников настолько захирело?
«Но стоит ли мне разбираться в этом? Мир людей большой, быть может, мои братья в другом месте»
Эта мысль была скорее успокаивающей отговоркой, чем четким ответом. Пусть Война и не совсем понимает, что тут происходит, но она все еще Всадник, а ее дело – нести кровь и огонь, вершить библейский Апокалипсис.
-Все начнется с этого города. Я омою мир пламенем, чтобы он возродился. – эти слова принесли с собой гром. Сотворенная из крови и огня, Война несет их в мир.

Конь Войны засуетился, вновь вставая на дыбы. Он крутился, рыл могучими копытами землю и недовольно фыркал, поднимая тонны залы и искр. Но Всадник не могла понять причину, по которой ее спутник так реагировал. Что-то беспокоило коня, но что именно? Война не успела найти ответ, он пришел к ней сам, когда само время замерло, оставляя только Всадника и… Люцифера. Война увидела его не сразу, но одного ее взгляда хватило, чтобы распознать позади толпы свет. Да, именно свет. Люцифер все еще оставался архангелом, и даже истинный лик его оставался красив, несмотря на тысячелетия, проведенные в заключении. Но что-то было иначе. Этот свет не дарил ни тепла, ни холода, он не веял ангелом, этот свет был готов выжечь все живое в этом мире до последнего двуногого существа не хуже, чем то делала Война. Люцифер не был тьмой. Он был оскверненным выжигающим светом.
Всадник прикосновением руки успокоил коня, который хотел броситься в сторону незваного гостя. Почему он пришел к ней сам? Люцифер знает, что Всадники – необузданная первобытная сила, которую должны уважать даже архангелы. Он знает, что она не станет слушать его разглагольствования по  поводу Папочки. Так почему он приходит к ней сам, зная, что Война может стать его палачом. Всадник не искала ответов, она продолжала изучать взглядом Люцифера. Самый прекрасный из когда-либо созданных архангелов стоял перед ней и приветствовал, а она должна снести ему голову.
-Должна признать, Люцифер, никто не думал, что ты когда-нибудь выберешься под солнце. – она начала говорить, и утробный голос Войны волнами растекался по земле. – Даже не знаю, то ли поздравить тебя с возвращением, то ли напомнить, что зря это ты. Своим возвращением ты нарушаешь закон своего Отца. - этот сосуд держит в себе Падшего, но он не выдержит долго, это не истинный сосуд Люцифера. Он еще не нашел себе парадный костюмчик, и это делает его отчасти уязвимым.
Война никогда не задумывалась, почему Бог запер Люцифера в клетке, желая, чтобы тот оставался в заключении целую вечность, создал шестьсот печатей, которые бы сдерживали непослушного сына, но при этом достаточно сломать лишь шестьдесят шесть, что обиженный ребенок, наделенный великой силой, вырвался наружу. Почему все так? Неужели Бог хотел, чтобы Люцифер освободился? Свобода Падшего означает только одно – древняя обида Люцифера на своего старшего братца Михаила вспыхнет с новой силой, и эта вспышка уничтожит и небеса, и людей, и, быть может, сам ад. Интересно, как в аду демоны реагируют на то, что их главный босс – ангел? Двусмысленно это все как-то.
Но Война должна делать то, ради чего была создана. Всадник Апокалипсиса должен пройтись огненным мечом по миру, и все уже началось. Больше не будет никаких компромиссов и перемирий. Начнется кровавая бойня между Люцифером и Михаилом, и это коснется всех, разлетаясь огненным смерчем по миру, а Война с братьями должна снести их бессмысленную вражду, словно простой барьер. Люцифер должен погибнуть или вернуться в клетку.
«Был бы Бог умнее, запер бы Люцифера вместе с Михаилом на все шестьсот печатей. А теперь прибирать это все мне»
Раздраженные мысли метались из стороны в сторону, но все сходилось к одному – Война должна делать то, что должно. К тому же, Падший сам пришел к ней.
«Всегда есть подвох!»
Но этот голос разума был задавлен простым эгоизмом: «Азъ есмь Война». Она – сила, которую невозможно сдержать, она – могущество, которое сметает на своем пути все. Она – бич Господень, и она снесет голову змею, как то должно быть. Ее нельзя убить, ее невозможно победить. Война, сотворенная для того, чтобы взять мир с земли, нести за собой только хаос и кровь, именно она прямо здесь и сейчас сделает то, до чего Михаил не додумался. Она уничтожит Люцифера – архангела, падшего с небес из-за собственной надменности, потому что Война сможет это сделать. Ей не нужны братья, чтобы прикончить одного жалкого пернатого. И она была уверена в этом, даже не слушая тихий голосок разума, что твердил ей все это время: «чтобы стать палачом Люцифера, нужно идти с братьями. Только Четыре Всадника смогут вернуть Падшего в клетку, так говорил Бог». Но Война не учла только одного: ее надменность и самонадеянность превосходят даже Люцифера.
Конь Войны закричал, вставая на дыбы, поднимая вверх горящие копыта, сотворенные, казалось, из жидкого металла. Всадник Апокалипсиса была готова к открытым действиям. Скакун резво тронулся с места, снося замерших во времени людей с дороги, направляясь в сторону Падшего. Меч Войны был готов вкусить крови.

Люцифер и Война. Как близок был ее меч к его шее. Как близка она была к тому, чтобы остановить его. Конь Всадника несся с ужасающим топотом копыт, из его ноздрей сыпались искры, а меч Войны был готов вкусить крови падшего архангела! И Война была крайне удивлена, когда некая сила, остановила это все жесткой холодной рукой. Переплетение древних слов врезались в мозг Всадника, смысл которых был сокрыт от нее, но Война знала эти слова. Знала и боялась. Это была не просто фраза на древнем языке, но эти слова прочно переплетались между собой, образовывая прочную цепь, созданную, чтобы сдерживать и подчинять чистую силу – Всадников. И цепь прочно сомкнулась на шее Войны.
В то же мгновение конь, что нес на себе Всадника, словно споткнулся, мгновенно падая и исчезая под землей, из которой вырвался, оставляя лишь облако выжженного воздуха. Сама Война, вылетев из седла, с силой упала на шершавый асфальт позади Люцифера. Всадник, что никогда ранее не чувствовала боли, ощутила ее сейчас. Стальные шипы цепей Люцифера вонзились в ее шею ледяными когтями, они сковывали ее, словно дикое животное. Война злилась, и ярость ее не знала предела, разливаясь волнами по земле, но цепи прочно держали свою жертву, многотонным грузом опускаясь на ее плечи. Всадник сопротивлялась, стараясь всеми силами разбить оковы, вырваться, но все было тщетно.
-Я Война, меня нельзя заковывать в цепи! – ее голос походил на рычание зверя, который захлебывался в собственной крови. Ее уверенность в собственном Абсолюте рассыпалась, словно разбитое стекло. Могучий воин, не знающий боли и жалости, был скован цепями из переплетения древних слов, которые не разорвать, не разрубить мечом. Вот, в чем был подвох. Люцифер знал эти слова, а Война понятия не имела о его знаниях. Ее самоуверенность погубила ее саму, оставила закованной перед этим чертовым архангелом. Но унизительнее всего было осознание того, что Люцифер не просто сдерживает силу Всадника, но теперь Война должна подчиняться ему. Цепи превращали Всадника Апокалипсиса в пса, которого удобно спускать на врагов. Эта мысль была больнее стальных цепей.
Райдер встала на ноги, поднимая с земли свой верный меч. Ее губа была разбита в кровь, но Всадник не чувствовала этого. Глазами, полными ненависти и гнева, она взглянула на своего мучителя. Этот взгляд был способен сжечь кого угодно, но только не его. Не теперь. Война не собиралась выслушивать сладкие речи Люцифера; подняв меч, она сделала выпад в его сторону, но прочные цепи не позволяли Всаднику нападать на того, кто прочитал заклинание. Она не могла причинить вред Люциферу, ее лишь отдергивало назад, словно пса за ошейник, но Война все еще не была готова просто смириться с мыслью о том, что ей придется служить Падшему.
-У Всадников нет личных желаний. – прохрипела она, отвечая на его монолог. – Всадники живут лишь для того, для чего были созданы. Мы сохраняем мироздание! – ее голос срывался, перерастая в настоящий рык. Она все еще прибывала в истинном облике, а потому было в Войне что-то от зверя.
Сила. Люцифер говорил о ней с таким упоением. Он желал силы, данной Всадникам, желал их мощи, и Война это чувствовала, потому что за слой следует мощь и власть! Именно то, чего хотел Люцифер всегда, но он никогда не думал о том, что за властью следует ответственность. Нет, падший не хотел брать на себя ответственность, отвечать за сделанное им. Он лишь хотел обрести мощь.
-Ты можешь заковать меня в цепи, но тебе никогда не заполучить ту силу, что заключена во мне. – Война открыто насмехалась над Люцифером, потому что знала о его мотивах и желаниях. – Надень на меня ошейник, обрати меня против врагов своих, но эта мощь, что сносит целые миры, выжигая дотла, всегда будет при мне. Она только моя, и тебе никогда не заполучить ее. Так же, как ты никогда не сможешь убить Всадника Апокалипсиса! И ты знаешь это. – она говорила твердо, с усмешкой, поддевала Люцифера и не боялась его. Что он сделает? Туже затянет поводок? Она стерпит. – Ты мнишь себя кем-то, оставаясь просто обиженным и самовлюбленным ребенком с перепадами настроения. «Папочка меня не любит. Пойду и сломаю, что он создал!» - пародировала Война, сплевывая кровь на землю. – Твоя цель – лишь в очередной раз досадить папочке и братцу недоумку, который не додумался тебя прирезать.
На этом поток слов Войны был завершен. Она редко говорила столь много, но сейчас, униженная, без возможности разорвать на части своего обидчика, ей требовалось хотя бы высказаться. Каждое ее слово острым лезвием неслось к Люциферу, но ей плевать на ее реакцию.
Война была похожа на разъяренного льва, прикованного цепью. Лев рычал громко и страшно, бросаясь на обидчика, но не мог и когтем коснуться его плоти. Это выводило из себя еще больше. Очередная вспышка гнева сорвалась с кожи Войны, волной разносясь по миру, снося на своем пути все. Время вновь пошло, но люди были уже мертвы. Огромный небоскреб где-то недалеко рушился, поднимая клубы пыли и унося сотни жизней.

Город вокруг начинал гореть, сбиваясь со счета всех катастроф, что принес с собой Всадник. Пламя жадно пожирало дома и людей, не щадя никого и ничего, но даже этот бушующий огонь не мог сравниться с той бурей, кипевшей внутри Войны. Она была готова разорвать кого угодно, но тот, чью смерть она желала увидеть больше всего, был недосягаем, неприкасаем. Для существа ее порядка архангелы были лишь жалким подобием силы, но сейчас она вынуждена отдать Люциферу свою волю. Эта мысль разъедала Всадника изнутри.
«Ты глуп, Люцифер»
Только эта мысль сейчас жила в голове Войны, только она кричала внутри, словно колокол. Сколько же высокомерия в этом обиженном архангеле!
«Не больше, чем в тебе, Война»
Тихий и холодный голос разума резал стальными когтями самолюбие Райдера. Она сама виновата в своих цепях, и высокомерия в ней больше, чем у Люцифера. Но признать Война никогда не могла этого. До сего дня, когда ее эгоцентризм привел ее прямиком в стальные объятия цепей.
-Неважно, чего заслуживают люди. Они совсем юны и неопытны, словно непослушные дети. Людям нужна защита от них самих в первую очередь, ибо им дан выбор, дана свобода воли. Вы же, ангелы и архангелы, старшие дети Отца вашего, обязаны по факту оберегать людей, как младших братьев. У вас нет выбора, нет свободы, нет чувств, у вас всегда был и будет только долг! Ты обязан защищать людей, независимо от того верят они в тебя или нет! – снова из уст Всадника вылетело слишком много слов. Она никогда не говорила столь много, но сейчас… сейчас все иначе. И голос Войны разливался по воздуху, буквально вибрируя. Это был громовой голос, способный призывать к действиям, к битве, но сейчас она не призывала ни к чему. Люцифер неисправим. – Что ты будешь делать, падший архангел? Уничтожишь землю, оставляя после себя лишь выжженные руины? Избавишься от демонов, которые тебе так ненавистны, но от которых ты зависишь? Убьешь своих братьев, оставляя Небеса разгромленными? И что же будет тогда, Люцифер? Ты останешься совсем один. Последний Архангел. А, знаешь, в чем минус быть последним из кого-то? В скором времени не останется никого. И папочка не придет, не приласкает, не скажет, что был неправ, когда переломал тебе крылья руками Михаила. Ты глуп, Люцифер. – зачем она все это говорит? Хочет поддеть его? Нет, Война не насмехается над ангелом, лишь пытается разъяснить, к чему приведут его широкие жесты. Но зачем все это разъяснять тому, кто все равно найдет с десяток отговорок, лишь бы не принимать правду.
«Я теряю время»
А больше всего на свете Война ненавидела терять время. Она лишь фыркнула, словно недовольный бык, которому запретили сажать матадора на рога, и Всадник развернулась спиной к Люциферу. Она знала, что того подобный жест может взбесить. Он считает себя подобным богу, а к богу поворачиваться спиной нельзя, но Войне не боялась разозленного Люцифера, который в ее глазах выглядел не больше, чем хомячком, кидающимся на поилку. Война ничего не боялась.
Каковы все-таки его планы? Он собирается давать ей указания прямо сейчас? Боже, как велико ее желание пройтись мечом по лицу архангела, но она не могла этого сделать. Могла ли она уйти? Война уже развернулась, чего ей стоит просто призвать коня и смыться от чертового Люцифера! Но холодный и когтистый разум подсказывал, что Падший только пальцами щелкнет, и, где бы Война ни была, она окажется перед ним, несломленная, но покорная. Любое его слово или желание, и она должна сделать это. Чем больше она противиться воле Люцифера, тем более цепи втираются в кожу.
«Будь ты проклят, чертов Отец всех ангелов, за сотворенное тобой заклятие! Все так боялись нас, так хотели сдержать нашу силу, но в итоге лишь развязали руки этому мальчишке с кривой ухмылкой и нездоровым чувством юмора!»
Раздраженные мысли, словно яд, отравляли Войну изнутри. Всадники никогда не обременяли себя свободой выбора, лишь предпочитая делать то, чего ради были сотворены, но сейчас, когда цепи крепко сдерживали ее, Райдер начинала понимать безмолвных ангелов и завидовать людям. Война просто ждала. Стояла, тяжело дыша, в ожидании того, что скажет ей Люцифер. Ей уже так надоело распинаться перед ним. В эту ночь, когда горел город под названием Кливленд, Люцифер лишил Всадника Апокалипсиса свободы, подчинив первобытную силу своей воле. Мир оказался чуточку ближе к тому, чтобы стать безжизненной пустыней из костей и праха.

Война рассуждает как Михаил? Даже и не знаешь, то ли за комплимент подобное счесть, то ли за оскорбление, а, может, и за все сразу. Но сейчас Всадника больше волновал не факт сравнение ее персоны со старшим архангелом, а то, что она обречена, слушать пафосные речи Люцифера о всеобщем ангельском благе. Война не любила говорить много, а слушать столь громкие тирады не любила еще больше.
«Как же вы, ангелы, любите громкие слова и напыщенность!»
Раздраженные мысли Войны тугим клубком змей вились в ее голове, путались и цеплялись друг за друга. Раздражение от громких речей Падшего смешивалось со злостью на себя и цепи, и Всадник упрямо сжала зубы, чтобы не позволить очередной вспышке гнева вырваться. С каких пор она сдерживает себя?
«Разрушать этот город – только помогать Люциферу»
Но разве не для того она вообще прибыла сюда? Что-то все совсем запуталось в ее голове, и она потеряла собственные мысли, словно обронила мелкие жемчужины. А когда опомнилась, Люцифер распинался о мире для ангелов, любви, дружбе и никаких демонов. А ведь было время, когда и сами архангелы были не лучше людей. Нет, светились они уже тогда знатно, но вот в жестокости и алчности не уступали человеку. Только Содом и Гоморра чего стоят, ведь не Всадники разнесли те города, а сами ангелы, не щадя никого, вырезали под корень всех, кто жил там. И после подобного они заявляют, что чище и лучше людей? Вот уж, где таится ангельское лицемерие!
-Благое дело? Ты совершаешь благое дело? – через плечо фыркнула Война. Она все еще стояла спиной к Люциферу, демонстрируя свое неуважение к напыщенному ангелу. – Ты нарушаешь равновесие! Ничто не может существовать без порядка! Свет не может существовать без тьмы, как и наоборот. Ты хочешь создать мир, сотканный лишь из ангельского света, в котором нет ни капли тени, но тогда этот мир сожжет сам себя! Хотя в нем будешь ты, ведь тьма уже пустила корни в тебе, верно? Озлобленность, эгоцентризм… не эти ли пороки вы, ангелы, так желаете искоренить? – Всадник только сейчас вновь развернулась лицом к Люциферу, но лишь потому, что хотела следить за его реакцией на ее слова. – Ты вершишь благое дело ценой слишком большой крови. Знаешь, как говорят? Благими намерениями вымощена дорога в Ад, Люцифер, как раз к тебе, милый. – усмехнулась она, внимательно начиная изучать глазами архангела. Война вновь задирала Падшего. Зачем? Это было интересно выводить его из равновесия, наблюдать, как далеко она сможет зайти, и как далеко он сам, когда начнет срываться.
«А говорят, у них терпение ангельское»
-А, может, Бог закрыл тебя не на все засовы, потому что верил в тебя? – простой вопрос, но заставит ли он задуматься Люцифера, или тот опять махнет рукой? – Ты – прекраснейший из всех его детей, но склонившейся ко тьме, Отец низверг тебя руками Михаила, а потом запер в клетке. Создал шестьсот печатей, но закрыл тебя лишь на шестьдесят шесть. Почему, скажи мне, Люцифер? Чтобы ты вырвался и начал все крушить? По-моему, ваш неисправимый папаша просто любил тебя больше, чем других ангелов. Даже со всем твоим дерьмом и самодовольством ты был для него самым любимым, и он верил, что ты исправишься, что ты… - Война хотела еще что-то добавить, продолжить свою ответную тираду Люциферу, но лишь осеклась, поймав себя на мысли, что ее собеседник лишь в очередной раз ответит что-нибудь в своем стиле. Глупо было продолжать пытаться поговорить серьезно. – Хотя какого черта я распинаюсь перед тобой? Ты ведь свято убежден, что тебя никто не любит, глупый мальчишка.
Война фыркнула. Она отошла от Люцифера, вставая на мягкий газон, в землю которого вонзила свой меч. Лезвие вошло мягко и гладко, а сам Всадник оперлась на рукоять, исподлобья следя за собеседником. Демонстративное неуважение к ангелу переросло в настоящее и грозило плохо отразиться на Всаднике, но ее мало волновало то, что будет делать сам Падший.
-Что будет дальше? Продолжим обсуждать, как несправедлив мир к тебе, ведь ты, Люцифер Прекрасный, весь такой особенный, что аж тошнит, но тебя никто не любит и не принимает твой порядок? Кстати, что думает Михаил о твоих планах по светлому будущему, а? А Габриэль? Рафаэль? Или ты убьешь своих братьев, чтобы усадить зад на трон? – Война задавала вопросы прямо и жестко, требуя ответов. И она знала, что Люцифер опять ей выдаст длинную речь о том, как братья его не понимают, а Небеса остались без руководства. Когда же ангелы повзрослеют и начнут говорить прямо, без крутых пафосных оборотов?

В очередной раз Война слышала тонну слов, которые безудержным потоком срывались с губ Люцифера и неслись прямо на нее, врезаясь в сознание Всадника. Столько слов, столько громких речей, и ни капли смысла. Вот и что делать с этими архангелами, которые только пустозвонят? Это все не давало ответов, кроме того, что Люцифер и так дал понять сотни лет назад: его никто не любит и не понимает, а он весь такой хочет только лучшего для своей семьи. Это все эфемерно, неважно и не касалось Всадника до тех пор, пока Падший сидел в своей яме. Но его выпустили, и теперь Война должна вступить в игру, однако цепь, которой ее связали, лишала Всадника права выбора. Она не может убить Люцифера, не может даже пальцем коснуться его, зато обязана подчиняться. Сумеет ли она жить в клетке? Глупый вопрос. Сумеет ли зверь, рожденный свободным, смириться с поводком и научиться служить? Нет.
«А разве у меня есть выбор?»
Даже лишенная оного, Война не могла смириться, не могла просто подчиниться архангелу. А придется, если она хочет разорвать цепи. Свобода. Все, что начало обретать смысл для Всадника, свободная воля. Кажется, она начинает завидовать людям.
-Дело не в «предательстве века», Люцифер, а в том, что вы, семейка жопокрылов, хотите устроить кровавый пир в царстве людей. В вашем распоряжении целые небеса, неужели вам мало? – ее голос больше походил на рык. – Большого папочки давно уже нет, а вы все еще меряетесь размахом крыльев, кого папочка больше любит! Вы идиоты.- недовольно фыркнула Война.
Напряжение в городе возрастало, рискуя накрыть все вокруг пожаром, сметающим все на своем пути. Всадник хотела стать свободной, цепи больно впивались в кожу. Свободолюбивая Война не знала рабства до сего дня. Все течет, все меняется. Равновесие пошло к черту, порядка нет, бога тоже нет. Есть только Михаил и Люцифер, желающий уничтожить все вокруг руками Войны. Раз бога нет, и нет порядка, может, стоит сделать то, чего от нее ждут? Разрушить этот мир, уничтожить людей и спалить всю планету дотла, чтобы этот выжженный шарик отдать во власть Люцифера взамен только на свободу? Демоны любят сделки. Может, ангелы тоже? В конце концов, в мироздании еще полно миров и существ, а, если богу надо будет, он вернется, чтобы создать своих зверушек вновь.
«До чего же ты пала, Война, раз желаешь заключить сделку с Люцифером?»
А что еще ей делать? Оставаться в рабстве? Она сойдет с ума раньше, чем Михаил опомнится. Дурные ангелы. Только и умеют махать крыльями и строить из себя святош, омывая по локоть руки в крови. В чужой крови и своих братьев.
-Да, мы все поняли, что ты любишь семью. – все-таки Всадник слушала Люцифера, хоть и одним ухом. – А теперь, давай поговорим по делу, отбрасывая в сторону ненужные споры о том, чего уже нет. Ты хочешь построить мир для ангелов, верно? – Война вновь опиралась на свой меч, смотря на Падшего из-под рогов своего кровавого шлема. – Я принесу тебе мир, очищенный от людей и прочих существ, населявших его, пройдусь огнем по каждому городу, каждой стране, выжигая все огнем. Огонь порождает новое, так? Я подарю тебе новый и чистый мир, и твори ты здесь, что душе твоей угодно, но лишь при одном условии, ты отпустишь меня после, снимешь цепи с меня. Баш на баш. Я тебе мир, ты мне свободу.
Это неправильно. Так не должно быть. Но у Войны нет выбора, ей в любом случае придется подчиняться воле Люцифера, цепи будут заставлять ее, так уж лучше получить от этого пользу. Миром больше, миром меньше. В конце концов, все вернется на круги своя, если оно так должно быть. И все же что-то внутри Войны брыкалось, крича о неправильном решении Всадника. Давным-давно она отреклась от всего, чтобы защищать равновесие, сдерживая небесное воинство и легионы ада, не давая им уничтожить людей, не давая им уничтожить друг друга, и теперь, после всего, Война хочет встать под знамя Люцифера.
«У меня нет выбора!»
Всадник упрямо твердила себе это, чтобы оправдаться. Но перед кем ей оправдываться? Ее братьев тут не было. Ее выбор был в ее руках, и братья больше не смогут помочь ей решить.
-Так что, идет? Ангелы ведь тоже любят удачные сделки. – она продолжала наблюдать за Люцифером, но старалась не сталкиваться с ним прямым взглядом. Войне было стыдно за себя, за то, что она делает. Это казалось неправильным, неестественным, но иначе сейчас быть не могло. Ему нужен мир? Она ему его принесет.

Люцифер был прав, у Войны не было выбора, и тяжелые цепи напоминали об этом своим звоном, который оглушал, врезался в сознание. Всадника не спрашивали, не давали выбора, а ставили перед фактом. Ей придется подчиниться Люциферу. Придется, потому что старинные цепи связывают ее, заставляя делать то, что скажет ей падший. Война нахмурилась, опуская глаза. Это было тяжело, слишком тяжело для яростного и свободолюбивого Райдера. Она могла подчиняться Создателю, но не падшему архангелу, который рядом с Войной был мелкой сошкой.
«У тебя нет выбора»
Назойливой мухой крутилось в голове, и Всадник чувствовала, как бурлит в ней ярость. Ее гнев был способен сжечь все вокруг, не оставляя даже пепла, но как досадно было осознавать, что ее огонь не коснется Люцифера, не дотронется до кожи и костей архангела, выжигая их до черноты, не сможет выжечь саму благодать его или то, что осталось от этой благодати. Война даже крепко сжала челюсти от досады, и губы ее превратились тонкую полоску. Условия сделки, которую предстояло заключить, имели не самые радужные перспективы. Уничтожить мир… Для Всадника, созданного, чтобы разрушать, это было проще простого, и у Войны за плечами сотни таких искорёженных, сожженных миров, но никогда она не уничтожала столь юную планету. Это нарушало все законы равновесия, вообще все законы, созданные Творцом, так стоит ли свобода Войны такой жертвы? Ответа у Всадника не нашлось. Ее заставят. Так или иначе, но Люцифер подчинил волю Райдера себе.
И ей придется поверить ему. Поверить слову того, кто был низвергнут с небес. Тому, кто в своих жалких желаниях и комплексах одним своим существованием угрожает десяткам существ! Поверить Люциферу. Война расплачивается за свои недостатки этой сделкой. За свою гордыню, которая пеленой застилала глаза. Эта сделка – тяжелый урок для Всадника.
-Ты сам сказал, ты не будешь нуждаться во мне или моей силе, когда этот мир падет перед тобой на колени. – заговорила Война, переводя взгляд с сухой земли на Люцифера, что самодовольно ухмылялся в лицо Всаднику. Как она хотела содрать эту ухмылку с его губ, но она знала: стоит ей замахнуться мечом, и тяжелые цепи натянутся, отбрасывая Войну в сторону. – А потому, да, я согласна на условия сделки. Я уничтожу мир в обмен на свободу. Ты отпустишь меня на все четыре стороны, я же не причиню тебе вреда. Ты сможешь построить свое идеальное государство.
Война говорила честно. Во-первых, лгать у нее получалось плохо. Во-вторых, у нее не было выбора. В-третьих, какой смысл убивать Люцифера после уничтожения человечества? Вернуть целый род к жизни просто так не получится. Вообще, вернуть человечество не получится, пока Создатель сам не выстругает очередного двуногого по образу и подобию, а убивать Люцифера ради убийства… в этом не было смысла. Он хочет создать и возглавить свое стадо? Пусть. Война закроет на это глаза, важным для нее остается в данный момент только свобода.
-Как вы, ангелы, заключаете договор? Давай разделаемся с этим как можно быстрее. Чем раньше ты получишь то, что хочешь, тем раньше я сниму эти цепи. – Всадник недовольно ворчала, вновь отводя взгляд от Люцифера. Что будет дальше? Будет ли он давать ей приказы или даст мнимую свободу, мол, рушь, что угодно? Будет ли он следить за ее действиями, за тем, как города падают один за другим, как люди сотнями гибнут под мечом Всадника, или оставит все на Войну? Подчинит ли Люцифер ее братьев, получая всю силу четверки в свои руки?
Остановит ли Михаил своего брата или этот мир обречен на мучительную смерть под огнем младшего Всадника?
Все эти вопросы назойливым роем пчел жужжали в ее голове, но ответов она не находила. Война не знала, как усмирить свои мысли, как ответить на все вопросы, которые бились о черепную коробку, пытаясь вырваться. Она молчала, стоя перед Люцифером, поверженная без битв, подчиненная древними словами, готовая стать смертоносным мечом в руках архангела. Война ждала его заключительного слова.