Крупные капли дождя барабанили по лобовому стеклу автомобиля, то ли издеваясь, то ли наигрывая какую-то мелодию. Хотя больше это походило на попытку пробить толстое стекло мустанга и добраться до сухого и теплого салона. Но не только дождь был напастью. Эта ночь была на удивление темная, вязкая, и красный мустанг, казалось, тонул в этой тьме, словно в болоте; только желтый свет фар нагло и бесцеремонно прорывал тьму. Колеса автомобиля хлюпали по воде, а Война с недовольным выражением лица оценивала погоду из-за толстого стекла, что так тщетно пытались пробить капли дождя. Этой ночью погода стояла настолько ужасная, будто мир чувствовал нечто неладное и разрывался в гневе. Буря поглощала землю, и оставалось только надеяться, что это не новый Всемирный Потоп.
Однако за одной напастью последовала другая, когда стрелка уровня бензина на панели приборов мустанга стремительно приближалась к нулю. Замечательно. Какой бы не была крутой и могущественной Война, она не может заставить гнать своего коня, пока тот стоит без горючего. По крайней мере, не в той форме, в которой пребывал конь Всадника в этом мире. Вот только вся проблема заключалась в том, что Война в душе не знала, где она находиться. Вокруг была только всепоглощающая вязкая тьма, ливень и никаких неоновых вывесок или опознавательных ламп. Война даже выругалась. Смачно так, со всей душей, если таковая у нее вообще имелась. Она проклинала этот мир, это время, эту бурю и чертову непроглядную ночь, а с тем, как Всадник выплескивала свою злобу, усиливалась и буря.
Но не все было так печально и беспросветно, как показалось на первый взгляд. Не только фары автомобиля разрывали темень ночи, но и слабый огонек неоновой лампочки, который больше смахивал на полуживой трепет свечи. В любом случае, этот огонек обозначал хоть какой-то признак цивилизации посреди этого… этой… Черт возьми, да где же вообще находится Война?!
Мустанг как-то неуверенно подъехал к слабому огоньку, к которому присоединилось еще с десяток его электрических собратьев, что вместе обрисовывали замечательную вывеску гостиницы. Война даже вздохнула с каким-то облегчением, которое быстро сменилось злобным разочарованием, когда ее железный конь обессиленно остановился, тихонько журча мотором, словно, скуля и извиняясь перед хозяйкой. И Война, конечно, простила своего верного компаньона.
Всадник заглушила мотор, вытаскивая ключи, которые бренчали в длинных пальцах; фары автомобиля беспомощно погасли. Теперь ей предстояло нечто худшее, чем самая жуткая битва, а именно Войне предстояло преодолеть расстояние в несколько десятков метров под дождем, которое так и не осилил Мустанг. Буря встретила Всадника тяжелой стеной ливня, что обрушился на Войну, как только та вышла из машины. Капли стекали по ее лицу и телу, холодный ветер пронизывал до костей, так и норовя забраться под кожаную куртку, а волосы Войны, что были цвета запекшейся крови, беспомощно мокли под холодным дождем.
Всадник нахмурилась. Она ненавидела мокнуть, и такая напасть только разжигала в ней ее природный гнев. Словно в ответ на это где-то совсем над ухом раздался тяжелый раскат грома.
-Да ты издеваешься просто. – процедила сквозь зубы Война. Кто именно издевался над ней, Всадник так и не уточнила.
Когда злосчастное расстояние было преодолено, а вязкая ночная тьма сменилась искусственным светом ламп накаливания, Всадник начала задумываться, а не начать ли ей боготворить цивилизацию.
-Номер. На ночь. – ее грубый тон ставил перед фактом мужчину на ресепшене, который показался Войне знакомым. Он не был человеком, и Всадник это чувствовала, но кем мог оказаться этот странный тип она вспомнить так и не смогла. А еще ей не было до этого дела. Она хотела высохнуть. Немедленно. Однако странный обсуживающий ресепшена почему-то смерил Войну взглядом, полным смятения, страха и паники, отчего заставил ту все-таки возобновить поиски в памяти. Всадника осенило, когда она уловила быструю речь мужчины. Меркурий. Только он мог делать все со скоростью света, а еще это объясняло, почему божок так странно посмотрел на гостью; Война никогда не жаловала богов. Но что делает тут римской бог? Ответа на этот вопрос Всадник так и не нашла, а потому решила просто пропустить это все мимо кассы. В конечном итоге, ее не касаются дела проклятых язычников, к тому же те вряд ли посмеют потревожить ее.
Когда оформление было закончено, и Война наконец-таки получила ключ от номера, она прямиком отправилась к себе, желая, чтобы эта ночь скорее закончилась. Всадник шла по коридору, оставляя за собой цепочку грязных следов; Война кожей ощущала здесь присутствие сверхъестественного, улавливала их запахи. Это раздражало. Но она знала, что каждый из этих существ чувствует ее, слышит тяжелые шаги Войны. Что они предпримут? Кто еще тут кроме Меркурия? Зевс? Один? Кришна? Что заставило блудливых язычников собраться вместе у черта на рогах? Хотя ответ на последний вопрос Война, скорее всего, знала, ведь возвращение Люцифера не могло пройти незамеченным, и, если Апокалипсис состоится, то это означает гибель всех божеств. Вряд ли они оставят это просто так. Если боги решат объединиться и выступить против Люцифера, то они еще более глупы и безнадежны, чем Война думала. Впрочем, Всаднику один черт плевать на то, что творят эти странные существа, именующие себя богами. Да и мысли о них испарились, как только гордый Всадник Апокалипсиса вошла в свой номер, захлопывая за спиной дверь.

Спокойствие. Тишина. Именно это то, что было нужно Войне сейчас, и первые несколько минут она наслаждалась этой хрупкой гармонией, отвлекаясь от настоящего библейского ненастья за окном, а так же от тяжелых запахов божеств. Да, равновесие. То, чего всегда желала Война. Но не суждено ей сегодня спокойно провести ночь. Стук в дверь прозвучал в самой голове Всадника, отчего та поморщилась, вновь начиная злиться. Да, Габриэль точно предположил реакцию Войны: негодование. Девушка вообще не понимала, какого черта к ней кто-то уже стучится. Она резко открыла дверь, но, скорее потому, что Война в принципе все делала резко; однако желание Всадника грубо высказаться в сторону стучащего не оправдалось, потому что, распахнув дверь, Война поморщилась от света, поспешив опустить взгляд. Видеть существ в их истинном облике не было даром, ну или, по крайней мере, девушка так никогда не считала, для нее это было скорее бременем, от которого она научилась получать пользу. Зверские облики демонов были ей привычны, не вызывали ни страха, ни отвращения, но вот свет высшего ангельского рода заставлял Войну морщиться и опускать глаза. Этот свет был для нее непривычным даже спустя мириады лет, он не был теплым или «дарящим надежду», этот свет выжигал глаза. И вот существо, сотканное из  такого света, стояло у нее на пороге. С чем он пришел к Всаднику? С «трубкой мира» или «топором войны»? Может, просто стоило захлопнуть дверь? Но от ангела так просто не отделаешься. Он щелкнет пальцами, и вновь будет маячить у тебя перед носом, сотрясая воздух громкими пафосными речами, что так любимы всеми пернатыми. Нет, эту «проблему» надо было решать сейчас. Но Война была уставшей, промокшей и вымотанной, она не желала ввязываться в бессмысленную драку с архангелом. Пришло время дипломатии, с которой у Войны было всегда сложно.
-Чего тебе надо? – когда Всадник привык к свету, она подняла глаза на своего гостя. Девушка не сверяла его взглядом, не оценивала, как оппонента; он был высшим ангелом, и этого ей оказалось достаточно. – Из каких ты архангелов? – голос Войны не звучал громом, а походил, скорее, на шелест листьев, но стальные нотки выдавали явное напряжение. Она не знала, а, может, не помнила, кто стоял на ее пороге. Понимала лишь, что не Михаил. Когда-то очень давно Война знала всех ангелов и архангелов в лицо, потому что так надо было, но сейчас все их лики стерлись в один холодный сгусток света.
Что-то подсказывало Войне, что разговор ее ждет насыщенный, а потому Всадник прошла вглубь номера, оставляя дверь гостеприимно открытой. Она не боялась и не стыдилась поворачиваться спиной к архангелу, что так грубо прервал ее спокойствие.
Что ему надо?
Этот вопрос колоколом бил в голове Всадника. Никогда нельзя знать наперед, чего ожидать от ангелов, а особенно от высших. Тем не менее, Война вела себя более или менее спокойно, даже демонстрируя свое наигранное безразличие к нежданному гостю. Она сняла с себя промокшую под дождем куртку, обнажая свою сероватую, словно покрытую пеплом и прахом, кожу, а вместе с ней и татуировку разъяренного буйвола на правой руке.
-Я думала, архангелы нынче не спускаются к нам, простым смертным, а тихонько забились в щели, как только братишка со странностями выбрался из ямы. – Война открыто дерзила как раз одному из этих архангелов. Она не боялась последствий. Она вообще редко думала о последствиях, но ведь в речи Всадника была правда. Ее правда. Люцифер на свободе разворачивает масштабный Апокалипсис, сажает на цепи Всадников, но при этом Война ни разу не видела, чтобы пернатые вмешивались в это дело. Создавалось впечатление, что им вообще плевать на мир, на людей, которых они клялись когда-то защищать. Что ж, теперь понятно, почему на улице льет дождь, грозя вторым Потопом. Мир и сам, кажется, смирился со своей участью, но вот только людишек все-таки немного жалко. Мир людей не окреп, чтобы узнать правду о сути мироздания, и, если у Люцифера все получиться, уже никогда не окрепнет.
Тем временем Война, осознавая, какие дерзкие поступки творит, невольно напрягла все мышцы, приготавливаясь отразить гнев, насмешку или хоть какую-нибудь реакцию от архангела. И при этом Всадник спрятала руки в задних карманах джинсов, не желая, чтобы новый гость не увидел отсутствие кольца на пальце. Не нужно архангелу знать, что Всадник перед ним лишен силы и привязан на цепь.
На мгновение в комнате повисла тяжелая тишина.

Тяжелым взглядом холодных глаз Война следила за каждым движением Габриэля, изучая ангела так, как изучают друг друга оппоненты. Только сейчас Всадник «узнала» незваного гостя и даже удивилась, начиная хмурить тонкие брови. Об архангеле Габриэле Война много слышала и знала, что он, как и все высшие ангелы, был воином по призванию, но больше предпочитал шутить над врагами. И Война даже по достоинству оценивала несколько шуток из арсенала архангела, признавая подобное чудачество очень даже забавным. Может, отчасти Всадник даже слегка завидовала всем этим изощренным способам расправы, ведь сама она на такое не была способна просто потому, что фантазией Война была обделена.
А тем временем Габриэль начал отвечать на слова Всадника, и той пришлось не только следить, но и слушать, а терять нить разговора в этом диалоге было совсем нежелательно, ибо тут исход никто не мог предугадать. Но Война все еще была уставшей и вымотанной длинной дорогой, а потому ей приходилось заставлять себя вслушиваться в слова ангела, и от этого воздух начинал накаляться, становясь бесконечно тяжелым. Однако отвечать на реплики девушка не спешила, пропуская мимо ушей ангельскую лесть. Отвечать на подобное, было тратой времени, но Войне все же удалось найти крупицы полезной информации в словах архангела. Значит, Всадник была права, предположив собрание языческих богов, но она даже и подумать не могла, что сюда нагрянет Габриэль. Этот приторно милый во всех отношениях архангел затеряется в рядах божеств, выдавая себя за одного из них. Это был умный и спланированный ход, который даже в Войне пробудил уважение к собеседнику.
-Поверь, мне плевать, что устраивают язычники, их дела меня не касаются. Да и твои, кстати, тоже. – тихий голос Всадника черным бархатом разливался по комнате, смешиваясь с горячим воздухом. Сейчас тут царила поистине сверхъестественная атмосфера, где плотно переплетались ангельский свет и накаленный в присутствии Войны воздух с тонким металлическим ароматом крови, и сплетение это оказалось настолько тесным, что пугало и завораживало одновременно. – А потому мне нет дела до того, какую игру ты затеял на этот раз, Габриэль. – Война впервые назвала ангела по имени, не отводя от него холодных глаз. – Могу сказать лишь, что божества в этом отеле уже в курсе о моем присутствии, а потому вот тебе совет – сам не напортачь. – алые губы Всадника расплылись в усмешке, и мимика Войны получилась какой-то волчьей, наверное, в этом и заключался весь шарм Райдера.
Однако в этот момент Габриэль оказался слишком близко к Войне, и его свет вновь начал резать глаза, но девушка не показала этого, продолжая усмехаться. Холод ангела и огонь Всадника начали смешиваться, и сама атмосфера, казалось, была готова заискрить. Но Война не замечала этого, и ее усмешка стала еще шире, когда Габриэль протянул ей розу. Тонкий аромат цветка разбавил запах крови и каленого железа. Она не знала, как реагировать на подобное, да и стоит ли вообще подобное реакции. Цветов Войне не дарили, а потому отчасти Всадник была поражена, но ничто не ёкнуло в ней, ничто не залилось теплотой, потому что не было у Райдера тонкой души, способной на это.
-Ты приходишь к Войне с цветами? – ее голос звучал издевательски насмешливо, и Всадник не теряла контроля над ситуацией. – Кое-кто решил бы, что ты сентиментален. – эти слова были похожи на шелест листьев, Война произнесла их шепотом, приблизившись к самому уху ангела, отчего само присутствие Всадника накрыло Габриэля с головой. Однако цветок она так и не взяла, держа руки надежно спрятанными. Нет, она не знала о мотивах архангела, и этот вопрос настоящим колоколом бил в ее голове; Всадник просто не желала показывать отсутствие заветного кольца на пальце.
-Настоящий библейский потоп царит за окном, а я оказалась на отшибе жизни. – девушка с небывалой для Войны ловкостью отдалилась от архангела, отходя на несколько шагов к окну, развернувшись спиной к собеседнику. – Отсутствие горючего в баке моего автомобиля заставило меня остановиться тут. – дождь с хищным рвением грохотал по стеклу, и Война постаралась вглядеться в беспросветную тьму, но не увидела там ничего кроме собственного отражения.
«Мотивы. У него должны быть мотивы. Ангелы не приходят просто так»
Мысли Всадника спутывались, словно клубок змей, но найти ответы или хоть какие-нибудь ориентиры ей так и не удавалось, а потому Война не нашла ничего лучше, чем немного утолить свое любопытство.
-Раз уж ты тут приглашенный гость, то, скажи, чего ради богам собираться в шабаш? – ответ Райдер скорее всего знала, но хотела услышать его от того, кто действительно в курсе событий. – Решили устроить консилиум по поводу Апокалипсиса? – у Войны были еще вопросы, но она так и не озвучила их, ведь ответы она и сама была способна найти. Боги соберутся, чтобы решить, что делать с концом света, а Габриэль будет изображать кого-то из них… но ради чего? Он будет либо просто следить с интересом немого наблюдателя, либо призывать к действиям против Люцифера, но это слишком глупо, или наоборот – отговаривать. Но, нет, в любом случае Войну не касается это сборище, и она не собиралась лезть в дела божеств.

Отредактировано War (2014-11-21 16:23:32)

Стоять спиной к архангелу – не лучшая затея, но Война почему-то не боялась последствий своего показательного неуважения. Война вообще мало чего боялась, только старшего брата, но Смерть одним своим присутствием всех заставлял умолкать, опуская глаза. Однако сейчас старшего Всадника не было, а были только они – архангел со скрытыми мотивами и Война. Несмотря на все свое невежество по отношению к ангелу, Райдер наблюдала за ним, не упуская ни единого движения. Она видела его отражение в окне, улавливала любое колебание его благодати своей кожей. Война не смотрела на Габриэля, но точно знала, где он и что делает. Она все еще не знала, чего ожидать от архангела, именно поэтому все тело Всадника было напружинено, а мышцы дрожали от напряжения.
Выживание? Войне оно знакомо. Ради выживания поднимались целые армии, шли в бой и умирали. Чтобы выживать, надо вцепиться зубами в жизнь и пытаться удержать ее. Неважно, насколько это жестоко и низко, выживают те – кто жаждут жизни. Так всегда говорили лидеры, желая оправдать смерти павших воинов, но это лишь лицемерная ложь. И сейчас вопрос выживания стоит как никогда остро. Боги хотят выжить, стремясь вцепиться в глотку Люцифера всем скопом? Они глупы и наивны. Но боги не свора волков, а Люцифер – не медведь, тут это не сработает.
-Они хотят выжить? Пусть бегут. Это отсрочит их смерть. – голос Войны все еще разливался черным бархатом по мраку комнаты. Она говорила тихо, слегка повернув голову, но знала, что Габриэль слышит каждое ее слово очень отчетливо. Всадник знала, он тоже следит за ней. За ее движениями, жестами... но чего он ждет?
О да, она знает его брата. Но еще знает, что собственная семья не смогла уследить за особо заносчивым сорванцом, и потому Войне пришлось лоб в лоб столкнуться с Люцифером, почувствовав на себе все прелести общения с Падшим.
-План? У Люцифера нет планов. – ее слова стали громче, а холодные ноты отчетливее. Голос Всадника набирал силу, и в нем находил отражение ее гнев. – Он – ребенок с резкими перепадами настроения; ребенок, который считает, что папочка его не долюбил. И у него нет плана. Не может быть, потому что он не умеет размышлять здраво, все его действия – отражение комплексов. – резкие слова разлетались по комнате, въедались в мозг, словно скребли по подсознанию стальными когтями. Но Война все еще не повернулась лицом к собеседнику.
Есть те, кто жаждут власти. Есть те, кто ради власти рвут глотки братьям. Но Люциферу не нужна власть, ему не нужен мир. Он – ребенок, который хочет внимания. Все его действия кричат: «Эй, посмотри на меня. Ты не любил меня, и я сломаю твои игрушки». Ни капли смысла, ни капли разума. Архангелы могут кичиться и пушить хвосты друг перед другом сколько угодно, но Всадник прекрасно видела, что все они остаются малыми детьми.
Габриэль был неправ. Война тут действительно случайно. Стечение обстоятельств, рок, божественный промысел – можно найти с десяток объяснений, но все они не меняют сути вещей. Двигатель заглох, конь встал, и Война оказалась обречена на ночь в отеле, что полон богов, и на этот разговор с Габриэлем. Их беседа напоминала маятник, по одну сторону которого было спокойствие и даже миролюбие, но с другой стороны их ждала почти открытая агрессия со стороны Всадника. Она все еще не знала его мотивов. Он чего-то хотел. Чего?
Может, Война вновь бы провалилась в бездонную темноту своих мыслей, пытаясь подобрать константы и высчитать переменные, но Габриэль задал вопрос, который заставил Войну почти зарычать. Когда Всадник разозлилась, само мироздание, казалось, дрогнуло от того гнева, что горячим металлом разлился по комнате, рискуя выжечь сам воздух.
-Связь? – Война резко развернулась лицом к Габриэлю, и ее гнев, в котором можно было различить привкус отчаяния, грозил не только сжечь все живое, но разрушить сами стены, уничтожить всю это гостиницу вместе с богами. – Люцифер посадил меня на цепь, словно пса, и заставил лаять на тех, кто ему неугоден. Я – существо высшего порядка, я старше солнца, и я вынуждена подчиняться приказам ребенка с комплексом неполноценности! – голос Войны был подобен грому, он окутывал мир, заставлял сжиматься от страха, пробираясь в самые темные уголки души. Ее гнев не знал преград. – Ты говоришь – связь, я говорю – поводок. И я не знаю, где он, раз тебе так интересно. Он дергает за ошейник лишь тогда, когда ему нужно.
Древняя необузданная сила, чистая энергия, из которой была сотворена Война, пробудилась, начиная волноваться, словно безбрежное море, грозя выплеснуться и накрыть всю сушу. Всадник была готова сравнять это место с землей, но сейчас она просто прожигала своим взглядом Габриэля – архангела, который больно задел.
«Но Габриэль может освободить меня. Он – высший ангел, и его сила соизмерима с силой Люцифера. Он может разбить цепи. Но станет ли он это делать?»
Нет. Что-то подсказывало Войне, что Габриэль не перейдет к открытым действиям против брата, а потому Всадник останется закованной в цепи из прочной связи древних слов. Быть может, если б все было иначе, Райдер была бы готова даже сражаться за ангелов, за того, кто снял с нее оковы. Война, сражающаяся за кого-то. Эта мысль вызывает только смех, этому не бывать. И тоненький голос отчаяния и даже мольбы затих в голове Всадник, задавленный горячим гневом.
-Ради чего ты пришел ко мне? Спросить о том, где твой братец? Чего тебе нужно, архангел? – этот вопрос уже приобрел явный оттенок угрозы, и Война была готова исполнить ее. Нет, она не собиралась никого убивать, да и с цепями на шее будет проблематично причинить вред Габриэлю, но уж вышвырнуть его, словно котенка, из номера она точно сможет. Война не собиралась ждать, она требовала ответов здесь и сейчас.

И почему только все, кому не лень, обращаются с Войной, как угодно? И почему сама Война попускает это? Где те старые добрые времена, когда даже сами архангелы смиренно опускали глаза перед Всадниками? Когда все изменилось так сильно?
Прикосновение Габриэля отдавало холодом, но этот жест стал самым светлым событием, из всего, что происходило с Войной за это короткое время. Ладонь архангела несла в себе освобождение. На короткое мгновение Всадник даже ощутила себя вновь свободной, цепи больше не рвали ей кожу, не опускались тяжестью на плечи. Она могла вздохнуть полной грудью, ощутить, как ее природный, освободившийся от цепей, огонь вновь начал закипать, и эту силу более ничто не могло сдержать, подчинить. Свобода. Ни рабства, ни унижения, лишь освобождение. Но все это оказалось иллюзией, которая разбилась, словно хрупкое зеркало, на мириады осколков. В то же мгновение все вернулось. Тяжелые цепи вновь сковали ее шею, мертвым грузом упали на сильные плечи, снова Война была на привязи. И теперь, после короткого ощущения свободы, возвращение к реальности оказалось тяжелым даже для Войны. Всадник, что не знал боли, оказался ею охвачен. Боль накатывает волнами, заставляя каждую клеточку тела трястись от немого напряжения, утихает, словно море, отступающее от берегов в отлив, но лишь для того, чтобы с новой силой обрушиться.
Такого Война спустить не могла. Она пребывала в настоящей ярости, словно раззадоренный зверь, способный уничтожить и пожрать весь мир. Жест Габриэля, направленный на успокоение Всадника, лишь разозлил того еще больше, и этот гнев нельзя было сдержать. Он кипел и поднимался, выплескиваясь наружу, а воздух вокруг переполнялся им, раскалялся и обжигал легкие.
Война – самый младший и самый яростный из Всадников. Вывести ее из себя проще, чем заставить ту говорить. Хватит лишь неаккуратного жеста, косого взгляда или порицательного слова, чтобы хрупкое спокойствие Войны нарушилось, и ее гнев вырвался наружу. Хотя пребывала ли Война когда-либо в спокойствии? И сейчас она не могла просто взять и закрыть глаза, на действия архангела. Чего он вообще добивался своим жестом? Желал успокоить Войну по средствам пустой иллюзии? Знал ли Габриэль, какую волну подобное вызовет? А Всадник уже заходилась от гнева; еще мгновение, и она, быть может, начнет терять контроль над собой, а это грозит кровью всем. Разъяренная Война – как лесной пожар, она сносит на своем пути все, не зная жалости, выжигая все дотла.
За окном угрожающе раскатился рык грома.
И Всаднику хватило мгновения, чтобы в один момент оказаться подле вальяжно сидящего Габриэля. Ладонь Войны – тяжелая, шершавая, тошнотворно пропахшая металлом – опустилась на подбородок Габриэля грубым жестом. Пальцы крепко держали архангела.
-Не забывайся, пернатыш. – голос Всадника был холодным и твердым, словно лезвие меча. Ее лицо оказалось в каких-то миллиметрах от Габриэля, и взгляд Войны обжигал, заставляя нервничать. От ангела пахло холодом и сладким; этот запах раздражал. – Я та, кто видела, как ваш папочка лепил тебя и твоих братишек из света и перьев. Думаешь, мне не хватит сил, чтобы дать тебе под зад? Оставь свои игры при себе, мальчишка! – смотреть на Войну – как смотреть на разъяренного быка, готового в любой момент ринуться в бой. Но бык не кинулся на архангела, угрожая рогами, зверь отступил, пряча клыки. Война вновь отошла от Габриэля, возвращая себе дистанцию между первобытной силой и ангельской благодатью. Эта дистанция могла спасти их обоих и еще с десяток божеств, даже не подозревающих, что разворачивалось в этих тесных стенах.
Но Война отступила не из-за милосердия или страха, но из-за того, что узнала о мотивах Габриэля. Все оказалось намного проще, чем она могла себе представить.
-Кольцо? Так вот, чего ради ты притащил свой зад ко мне. Кажется, весь мир помешался на нем. – Война усмехнулась, но как-то криво и злобно. – И где те славные времена, когда к Всадникам проявляли чуточку больше уважения? Но ты зря искушал судьбу, Габриэль, я лишена кольца. – короткий жест плечом, полный разочарования. – Хочешь получить то, что так желаешь? Поговори с блаженным братцем.
Всадник не собиралась врать, изворачиваться или скрывать. В этом не было смысла. Кольцо у Люцифера, а, может, уже даже не у него, этого было не изменить. Но зачем кольцо Габриэлю?
«Неужели ты решил вести игру против Люцифера?»
Война знала, что архангел Габриэль был тем, кто не любил встревать в семейные распри. Михаил-Люцифер, Люцифер-Михаил… Он предпочитал быть подальше от этого, потому что вмешательство в это будет означать поддержку одного брата и предательство другого, а Габриэль любил свою семью. Быть может, был одним из последних архангелов, который все еще любил братьев.
Но теперь, когда все карты были раскрыты, и не осталось больше никаких интриг и вопросов, Война не видела смысла дальше вести диалог.
-Теперь, когда ты получил ответы, будь добр, расправь крылья и катись к своим языческим дружкам, пока я сама не взяла тебя за шкирку. Передашь им привет от Войны. – злобно фыркнула Всадник, коротко отсалютовав Габриэлю, желая как можно скорее избавиться от него. Этот разговор оказался тяжелым даже для нее.

Война не выбирала себе облик. Сколько она себя помнила, она всегда была такой с момента сотворения. Война, как и ее братья, не знала своего Создателя, прошлое давно стерлось из памяти, рассыпалось на крупицы, собирать которые не было смысла. Всадники Апокалипсиса – существа, сотканные из чистой силы, заключенные в оболочку из крови и плоти. Война вышла из жарких кузниц, сотворенная из огня и жидкого метала, запах железа навсегда втерся в ее кожу, стал ее собственным. У нее нет прошлого, только долг. Она всегда была такой. Видимо, у того, кто создал Войну, было чувство юмора, раз он сумел заключить гнев самих небес в хрупкое женское тело. Но Райдера больше задевало свое бессилие перед архангелом, нежели его замечания. И дело тут не в физической силе, а именно моральном давлении. Мало кто мог спокойно находиться в закрытом помещении с Войной, потому что только она могла одним своим присутствием пробуждать в темных уголках души первобытный гнев, но с Габриэлем все было иначе. Кажется, его совсем не напрягал раскаленный докрасна воздух, он был спокоен, умиротворен, и Война никак не могла угадать, что таится внутри архангела. Как ни старалась, Всадник не могла пробиться и увидеть то, что скрыто за стеной конфетного запаха, она не могла дотянуть до его… души? Или что там, у ангелов между ребер? Это злило Райдера, но даже Война была способна брать свой гнев под контроль.
Прямой взгляд Всадника наблюдал за Габриэлем, улавливая каждое его действие и слово. Их разговор подходил к концу, а, значит, Войне все-таки удастся немного отдохнуть после ухода ангела. Может, к утру ненастье стихнет, города не будут смыты с лица земли, а сама Райдер вернется к своим обычным делам. Все должно было вернуться на круги своя, именно этого она ожидала. Но очередной щелчок пальцев Габриэля разрушил все ее надежды, чтобы на их месте возвести новые. Короткий жест, всего лишь щелчок, шелест больших ангельских крыльев, и архангел оказался вновь за спиной Войны. Она не успела среагировать, но ангельские перемещения в пространстве начинали раздражать ее даже больше, чем непробиваемость самого Габриэля.
Рука архангела – легкая и теплая – вновь опустилась на тело Войны, но на этот раз это не было уловкой или пустой иллюзией, он прижимал ее к себе. Всадник растерялась, оторопела, не понимая, что происходит, и, не понимая, что ей делать.
«Оттолкнуть. Вернуть дистанцию»
Первые мысли колоколом забили в голове, но воплотить их в жизни Война так и не сумела. Упираясь грубыми руками в грудь архангела, она действительно хотела оттолкнуть его прочь, такая близость, когда между ними считанные миллиметры, Всаднику казалось неправильной, но оттолкнуть его она не смогла. Объятия Габриэля накрывали ее с головой, одаривая теплом и какой-то глупой надеждой; Война, не знающая до сего дня ни доброго слова, ни нежности, сейчас захлебывалась в ней, но не могла противиться. И в тот же момент в ее голове зазвенели слова. Голос Габриэля бархатом разливался по комнате и сознанию Всадника, но он не способен был успокоить ее страх, которые порождали эти слова. Древний текст, значения которого она не в силах была понять, но знала, что именно из этих слов скованна ее цепь. И Война боялась этих слов. Она чувствовала, как ее цепи начинают трястись, а ошейник затягиваться, но в то же мгновение все разбилось на мириады осколков, рассыпалось. Война больше не была закованной.
Она не верила. Не могла поверить. Время, проведенное в цепях, показалось ей вечностью, и сумело проронить семена покорности и смирения в ее душе, она привыкала к цепям все больше, все чаще начиная смотреть на себя, как на закованного зверя, что медленно сходил с ума вне воли. И потому Война была крайне удивлена, когда цепей не стало. Свобода. Такая долгожданная, такая сладкая. И эту свободу ей принес Габриэль. Всадник не понимала. Она была безгранично благодарна архангелу, но не могла понять, почему он это сделал.
Тем временем огонь, что всегда был внутри Войны, начинал закипать, подниматься, наслаждаясь такой желанной свободой, и Райдеру стоило больших усилий не спалить весь мотель к чертовой матери. Она взглянула на собственные руки. Ничего. Коснулась шеи. Не было больше оков, бренчание которых сводило с ума.
«Свободна»
Эта мысль воодушевляла больше, чем все боевые песни вместе взятые. Эта мысль была такой естественной, но казалась такой сумасшедшей. Что делать льву, выпущенному из клетки?
Война молчала. Быть может, потому, что не могла подобрать нужных слов, а, быть может потому, что не хотела разрушать эту тишину. Конфетный аромат Габриэля все еще теплился на ее коже, смешиваясь с запахом крови. Интересное сочетание.
-С-спасибо. – где уверенность в ее голосе? Только тихая благодарность, пристыженная благодарность, которая отражалась и в голосе, и в глазах Всадника. Возможно, впервые в глазах Войны был не гнев, а немая признательность. – Люцифер забрал кольцо, да, но, скорее всего, кому-то отдал. Не знаю, кому и где, только чувствую его в чужих руках. – постепенно стальные нотки возвращались в ее голос, и Война вновь становилась той, кем всегда была. Свободной. В очередной раз она пробежалась взглядом по Габриэлю, но так и не нашла ответа, почему он освободил ее. Однако спрашивать Всадник не собиралась. Впервые в жизни она была готова довольствоваться отсутствием ответа, потому что он просто не нужен был. Важным оставалась лишь свобода.
-Габриэль, - она вновь называла его по имени, - ты любишь свою семью, и ты не убьешь Люцифера, чего нельзя сказать о твоем брате. Я благодарна тебе за свободу, но ты рискуешь вызвать его гнев на себя. Ты должен быть осторожнее. – была ли в словах Войны забота? Знает ли она вообще об этом понятии? Этого нельзя было сказать, если в ее голосе и были какие-либо эмоции, то все они оказались запрятаны под такую толщу холодной официальности, что уже и не разобрать. Но Война была обязана Габриэлю. Он знал о последствиях и все равно освободил ее, это вызывало уважение со стороны Всадника. Да, она хотела, чтобы Габриэль был осторожен. Потому что он единственный архангел, которого не коснулась скверна.
И Война поспешила отвести взгляд.

Правитель Ада находился в мрачном настроении, он никак не мог понять куда подевалась Война. В пункт назначения она так и не добралась и Люциферу об этом доложили, более того, она как-то умудрилась скрыться от его взора. Всё это не входило в планы Падшего Архангела. Словно чувствуя, что под руку хозяину лучше не попадаться, демоны рассыпались в поисках Войны и по прочим делам. На этом фоне его радовало только одно приближался день, когда Сэм ему скажет:"Да" и Конец Света вступит в завершающую стадию. От мыслей о грядущем его прервал зов. Его кто-то вызывал.-Хм, интересно. Это были не его братья, что вызывало определённый интерес. Он решил на минуту покинуть своё местоположение, чтобы узнать кто его звал. Едва он вошёл он увидел Меркурия, он лишь покачал головой. Мерзавцу хватило наглости его вызвать. Войдя он почувствовал других богов и Всадника Войны
-Для меня номера не найдётся?- спросил с тонкой иронией в голосе Люцифер.
-Люцифер, как хорошо, что ты прибыл. Понимаешь, это собрание превратилось в фарс.- обернувшись с улыбкой произнёс римский бог. Люцифер прекрасно понял зачем,  именно вызвал его языческий бог, это было стремлением выжить. Бедняга не понимал, что подписал себе смертный приговор, как и остальным богам. Впрочем, Люцифера это не волновало. Улыбнувшись он начал говорить:
-Знаешь, я никогда не понимал вас Язычников. Вы такие мелочные, ничтожные. Всегда грызетесь, всегда готовы предать своих. Неудивительно, что планета перешла к нам. Вы  хуже людей, вы хуже демонов, и это вы то боги?!- за минуту до смерти в глазах римского бога успело промелькнуть:отчаянье, непонимание, мольба. Всё было бесполезно, когда его тело рухнуло, Люцифер лишь в удивлении произнёс:
И еще говорят, что я погряз в гордыне.
Смерть шла по отелю и имя этой смерти, было Люцифер, сделав так, что Боги не смогли переместиться- он просто их уничтожал. Методично одного, за одним-это не было их платой за то, что они рискнули выступить против него. Нет, всё дело было в самом факте их существования. Не представляя для него угрозы, они умирали ради потехи Падшего Архангела. Залив весь мотель кровью он остановился около дверей, из всех богов, что здесь собрались в живых осталось только двое.
Двери послушно открылись его желанию, залитый кровью Люцифер вступил в комнату с усмешкой на губах. Бальдура судя по всему разозлило его появление, он даже не стал слушать Кали, которая пыталась его остановить.
-Думаешь вы хозяева планеты!? Кто дал вам право.. Люцифер не дал ему договорить, пробив подошедшего бога насквозь
-Это наше право с рождения. Мы его взяли обратно.-спокойным голосом сказал Люцифер, и вытащил руку из бога, после чего с насмешкой уставился на Кали. Он чувствовал её нарастающий гнев, который вылился в удар огнём по нему- пустая трата времени. Кали преодолев свой страх, когда увидела что Падший Архангел невредим, подошла и попыталась ударить его. Но он её опередил ударив кулаком, отчего та рухнула на пол. Люцифер уже занёс ногу с ненавистью смотря на неё, чтобы убить, как минутами ранее убил Одина, но его швырнуло от неё обратно через дверь с силой ударив об стену.
-Люся я дома! Услышав голос, он понял кто его остановил, однако поднялся и вновь направился к ней, его остановил лишь блеск меча архангела в руках Габриэля. Разведя руки в стороны он с удивлением смотрел, как его младший брат помогает Кали подняться.
-Из-за девчонки Габриэль?! Серьёзно?! Я знал, что ты якшаешься с отребьем, надеюсь ты ничего не подхватил?- с усмешкой закончил Люцифер при этом делая лицо как-будто речь шла о чём-то отвратительном. Внутренне  же он был удивлён, при чём сам не мог понять, чем больше: тем, что Габриэль поднял на него руку или тем, что его младший брат спасает языческого бога.

Габриэль ощутил присутствие брата, сразу, стоило тому только, появится в отеле. Благодать брата, если это еще можно называть благодатью, разливалась по помещению, причудливо смешиваясь с всплесками силы Богов, запахом крови, раздражающим эхом чужих смертей, и эмоциями боли. Все это тяжестью оседала на плечах архангела, придавливая того не только чужой болью, но его собственным чувством вины. Он не смог, не успел, не сделал все, что возможно, чтобы отсрочить, гибель тех с кем провел века. Боги вскакивали со своих мест и бежали навстречу гибели, нападая на его брата, и тут же падая разорванными в клочья, каждый, кто встал на пути у Люцифера был уничтожен. А он сидел на стуле как приклеенный, не в силах вмешаться, встать на пути того, кого любил. Чтобы он не говорил Войне, он был не готов открыто противостоять брату. Он не мог вступить в этот бой, но и скрыться с места событий он не мог.
Возможно, если бы Кали не напала на Люцифера, он бы так и сидел до конца. До того пока не попался бы своему брату на глаза. Возможно, именно она стала тем самым катализатором, что заставил его действовать.
А возможно, что не только она. Когда он помогал Богине подняться с пола, он думал совсем о другой женщине. Он думал о той, что могла постоять за себя, но именно он нес сейчас ответственность за ее судьбу, за свободу, что подарил ей. Лишь коротко взглянув на бывшую любовницу, архангел приказал ей убираться отсюда, прикрывая ее собой, наблюдая за братом. Сказав тому лишь короткую фразу в своем стиле, стиле вечного ехидства. Кто как умет тот, так и здоровается, а он сейчас не мог мыслить внятно, все его существо стремилось восстать, спасти тех, кто ему дорого, и тех за кого он чувствовал ответственность.
Но стоило Кали покинуть зал, отель, как он выдохнул, ощутив, что и всадник ушла за пределы помещения, унося с собой свой неповторимый запах и силу. Уже спокойнее он посмотрел на Люцифера.
- Люцифер, ты мой брат и я люблю тебя.
Он, правда, любил брата, эта любовь была сильна, но впервые его братское чувство дало серьезную трещину.
– Но, ты самый настоящий гандон.
Брат не очень порадовался такому разговору.
- Как ты меня назвал?!
Архангел старался привлечь внимания брата к себе, сконцентрировать его внимания только на том, что он говорит. Он хотел дать возможность девушкам покинуть пределы отеля, убежать и скрыться. И не смотря на то, что он держал клинок, направив на брата, он все еще не хотел убивать. Хотя и предпринимал действия для этого. Но он сам не верил, что его рука поднимется на брата.
- Посмотри на себя! Хных-хных, папочка меня не любит. Сломаю его игрушки.
Стараясь ударить по больным местам брата словами, Габриэль и сам страдал,  он разделял боль своего брата. Он понимал, что сейчас поступает по отношению к нему неправильно. Но время когда можно было договориться по братски прошло, и кажется, его уже не вернуть.
- Следи за тем, что говоришь. – его брат реагировал на слова. А он пытался высказать ему все, что накипело за долгие столетия, что он молча наблюдал за братом.
- Мы оба знаешь, что Отец любил тебя, любил сильнее Михаила. Сильнее меня. Но когда он создал новых детей, тебя прорвало. Ты был вне себя. Устроил истерику. Рвал и метал. Пора повзрослеть!
И ему кажется пора. Тоже пора стать взрослым и перестать прятаться за спины других. Открыть глаза и переступить через свои чувства. Встать на ту сторону, которую должны занимать ангелы и архангелы. Встать на сторону человечества, которому Отец отмерил так много и в тоже время так мало.
Дождь наконец-то перестал лить, последние капли упали на асфальт, и наступила тишина. Мир затих, выражая свое сочувствие и готовясь к скорби. Но о ком будет бить колокол сегодня? Возможно только о павших Богах и людях.  Возможно, но далеко не факт.
Габриэль надеялся заболтать брата, отвлечь и возможно напасть. Только возможно, он не противник Люциферу в рукопашной и он не воин. У судьбы человечества было чувство юмора, единственный вставший полностью на их сторону, единственный имеющий достаточно могущества, чтобы убить Люцифе. Этот единственный, все еще был не готов к братоубийству. Чего нельзя сказать о его старшем брате.

Война была права. Война всегда права. Она смотрела сквозь толстое стекло на двух архангелов, зная, что они ни о чем не договорятся. Братская связь, что переплетала их судьбы, их души, их сути, была настолько тонка и зыбка, что грозила порваться в любой момент, и Люцифер был готов порвать эту связь сам своим упрямством. Габриэль никогда не падет до братоубийства, а Люциферу была уже привычка братская кровь на собственных руках. Их диалогу не суждено было состояться, желание Габриэля вразумить старшего брата сгорало так же быстро и ярко, как сгорал этот мир. Но Война все еще никуда не уехала, она наблюдала, но и этого стало недостаточно. Слишком четко и ясно она понимала, чем все закончится, а потому Всадник желала вмешаться в это, грубой рукой смешивая карты и судьбы. Габриэль сейчас отчасти расплачивался за ее свободу, за ее судьбу; так не должно быть. Война вправе сама ответить за то, кто и что она есть. Слишком не наплевать ей было на ангела, что разбил ее цепи, не страшась ответить за свой поступок. Война, готовая встать на защиту? Воистину Апокалипсис полон сюрпризов, еще не то произойдет под этим странным и тяжелым небом.
-К черту все! – недовольный зверь внутри Всадника зарычал, напрягая мышцы под пепельной кожей, а красный мустанг призывно заурчал, устремляя глаза-фары прямо в окно проклятого конференц-зала, разрывая вязкую тьму ночи. Габриэль дал Войне свободу, и она этой свободой воспользуется.
Ее тяжелые шаги эхом отражались от поверхностей стен, залитых божественной кровью. Всадник на огненном коне шла по коридору так уверенно, как еще никогда не ступала по полям сражений. Ей навстречу попалась какая-то растерянная и испуганная Кали, Война не обратила внимания на богиню, спокойно проходя мимо. Райдер сразу сказала Габриэлю: «если боги хотят жить, им нужно бежать», но никто не слушал Всадника, и потому все вокруг залилось кровью. Она знала – это путь в один конец, и не смерть была угрозой для яростной Войны, а рабство. Райдер попытается сделать все, но Люцифер не упустит вновь возможности заковать ту, чья сила так желанна ему. Но она была уверенна в своих действиях, потому что это был ее выбор. Гнев Всадника волнами разливался по мотелю, затмевая собой даже оскверненную благодать падшего архангела; стены этого помещения начали дрожать, рискуя обвалиться прямо на голову нерадивым братьям, а стекло лопалось. Все преклонялось перед Войной, все отступало перед ней, и даже само мироздание, казалось, склоняло голову. Тяжелый меч Всадника был вновь в ее руках, готовый в очередной раз открыто встать против Люцифера.
Распахнутые двери зала начали ходить ходуном, когда Война приблизилась. Она не скрывалась, не бежала, наоборот демонстрировала свою свободу и готовность к решительным и агрессивным действиям. И пусть эту битву ей не выиграть, она хотя бы не даст случиться новому акту братоубийства. Войне было бы плевать, если б на месте Габриэля был любой другой пернатый засранец, но только за этого архангела она была готова почему-то сражаться, была готова пожертвовать своей свободой. Всадник не тратилась на приветственные речи, Война вообще ничего не сказала, лишь прошлась тяжелым взглядом по братьям, после чего…обрушила часть своего гнева на старшего из них. Свобода давала Войне возможность открыто сражаться с Люцифером, а потому Райдер не упускала этого. Как давно у нее чесались руки, как давно она мечтала об этом! И потому лишь на короткое мгновение она вернула себе истинный облик, чтобы обрушить свою мощь тяжелой волной на Люцифера. Точный удар пришелся ангелу в челюсть, и от такого нельзя было устоять на ногах. Вернув себе уже привычный в этом мире вид, Война грубой хваткой сгребла Падшего за шкирку, швыряя того к стене. Теперь эти пропитанные запахом крови и металла стены дрожали не от гнева Всадника, но от силы оного.
-А, помнится, говорил ты мне, что сделаешь все, лишь бы твой любимый младший братец Габриэль не пострадал в этой бессмысленной бойне. – наконец-то она произнесла хоть что-то, и слова эти настоящим драконьем рыком срывались с ее алых, словно она сама, губ. – И теперь ты здесь, братоубийца, и несешь свое клеймо, словно это знак отваги!
Короткое мгновение, как вспышка, которой хватило, чтобы Война приставила грубое лезвие меча к горлу Люцифера. У нее было совсем мало времени прежде, чем тот опомнится, щелкнет пальцами и вновь произнесет старое, словно сам мир, заклинание, что подчиняло силу и волю Всадника. И в очередной раз рядом с Войной не будет братьев.
«Сделай это. Просто сделай! Ты же так хочешь увидеть, как он страдает, сгорая в собственном пламени!»
Нет, она не убьет Люцифера. По крайней мере, сейчас. Это решение далось Войне с таким трудом, это решение грозило ей вновь оказаться закованной, лишиться той сладкой, короткой свободы, но Всадник не убьет Люцифера на глазах его брата. Даже перед лицом смерти Габриэль не одобрил бы братоубийство, а потому Война смиренно отступила назад, разворачиваясь спиной к Люциферу. Грозное лезвие ее меча опустилось к земле. Она чего-то ждала. Чего? Даже она не знала ответа на этот вопрос, просто надеясь, что младший архангел додумается свинтить отсюда.
-Мудрость – великий дар, Люцифер. – неожиданно ее голос стал спокойным и даже отчего-то расслабленным. Она говорила, лишь слегка повернув голову к падшему. – Не мне решать твою судьбу, но я с радостью стану твоим палачом.
Глупая Война. Ей не следовало возвращаться. У нее в руках была свобода, она могла уехать подальше, найти братьев, так почему она здесь? Почему решила встать на защиту одного, жертвуя своей свободой? Лев, который добровольно идет в клетку. Может, она все-таки поступила верно? В любом случае, ее долг оплачен.

Люцифер вовсе не удивился словам младшего брата, так как вся семья считала, что именно он предатель, что именно он во всём виноват. Он почувствовал, что Всадник вернулся, но решил не обращать на это внимание. Перебарывая возникшее с появлением древней силы желание убивать, он размышлял над тем, что было дальше. Его размышление прервала атака Войны, сбитый с ног, и потерявший ощущение реальности он пытался понять что произошло. Война могла на него напасть только в одном случае, если не была бы закована в цепи. Значит кто-то её освободил, за ответом далеко ходить не надо было. Здесь кроме его младшего брата, неё и богов никого не было. Он слушал Войну и не слышал, чтобы она ни говорила, он останется при своём мнении- Габриэль сам ввязался в эту войну. Его не удивило, что Война его не убила, всё таки в отличии от них архангелов- они, Всадники, стараются при возможности не лезть в чужие судьбы. Оставшись один он поднялся на ноги, раны нанесённые Всадником зажили практически мгновенно. -Интересно, что же ты хотел добиться, освобождением Всадника, братишка. Ты ведь не изменил будущее и ты об этом знаешь. И что же ты теперь будешь делать, а? Вскоре и Михаил узнает о том, что ты жив, а самое главное вмешался в Войну не на его стороне или моей. Он тебе этого не простит.
Мысли о брате, Всаднике переплетались с чувством досады от того, что он потерпел небольшое, но всё же поражение. Хотя он всё равно победил и он об этом знал.

Габриэль сидел на траве, и потирал свои виски, потом с шумом выдыхая воздух, провел рукой по лицу. То что он творил в отеле, то куда он влез, то с кем он связался. Все это показатель его недальновидного ума. Так и никак иначе. Но он не мог допустить смерти Кали, он не мог допустить, чтобы брат узнал о всаднике раньше времени.  Хотя Райдер вмешалась, сама вмешалась, и открыла все то, ради чего он рисковал своей жизнью. И сейчас он не мог определить, радует его это или огорчает.  Да, жить это лучше чем отправиться в тьму, в забвение. Лучше, но заступничество девушки, непростой конечно девушки, но все же, он одно из самых сильных существ в этом мире, он все же мужчина. Хотя и считается, что ангелы, архангелы не имеют пола, он мужчина, что неоднократно доказывал и подтверждал.  А значит,  должен был решить все сам. Но она, самое странное создание в этой вселенной, она вмешалась.  И вот он сейчас сидит слушает ее и не может решить, рад ли он ,  правильно ли это. Он смотрел на нее, стараясь не выдавать себя, смотрел и его сердце, пропускало удары. Невероятная, опасная, сильная, вечно живущая, гордая. Существо которое невозможно описать, приручить, сделать совей, если она сама того не захочет.  И вот она рядом, ругается, что-то спрашивает. А он борется с собой, подавляя желание, сделать ее рабой , произнести заклинание покорности. Он слишком долго был среди людей, чтобы совершить такую ошибку. Он понимает, что не привяжет Райдер к себе. Габриэль вздыхает. Он не знает, что отвечать. Не знает, что делать, что говорить. Но его сердце, которое подобно сердцам смертных, заставляет говорить слова, которые, возможно стоило не произносить никогда.
- Я  бы хотел обладать тобой и хотел бы, чтобы ты скрылась в туже секунду, что я дал тебе свободу. Мне претит многое из того, что мой брат считает нужным. Иногда я так хочу, чтобы не было много из того что я уже сделал. А иногда меня тянет проверить, что будет дальше.  – он вздохнул, ища ее рукой.  Не думая, что делает, архангел притянул всадника к себе, нежно, но сильно обнимая её стан. Возможно, он совершал ошибку, но он так устал быть один.
- Я никогда никого не  благодарил, никогда никому не говорил спасибо.  Я раньше никогда не делал того, что может навредить мне. Но впервые  могу сказать, не важно, что я мог погибнуть, важно только одно, ты свободна. – он прикусил губу, замолкая на минуту. Габриэль все еще не понимал, что стоит рассказать, а о чем имеет смысл умолчать.  Но его суть, то что, заменяет его душу, буквально выворачивала его наизнанку.
- Удивительно как совершенен мир созданный Отцом. Иногда мне кажется, что мы не поймём его никогда. Будут идти года, столетия, а мы дети его, будем смотреть в небо и не понимать, что же он создал. -  его губы коснулись изгиба шеи Всадника, нежно целуя пульсирующую жилку.
- Я совсем запутался, окончательно утерял свой ориентир. -  его руки прижимали ее тело к себе все ближе. -  Мне так хочется, быть хоть кому-то по-настоящему, нужным. – он выдохнул, ослабляя объятья.
- Столько ошибок, столько боли. Столько жертв. И я уже ничего не могу изменить.
Левая рука отпустила стан всадника, прищелкивая пальцами, призывая коня огненного, отдавая последний долг.
- Куда отправить тебя? – спросил он, с трудом заставляя свой голос звучать ровно. – Куда отпустить тебя и твоего коня? – добавил он, понимая, что сейчас он отпустить ее, и навсегда, навечно, останется один.
- И еще одно. Не трогай моего брата. – он сглотнул. – Люцифер не виноват. А я – он усмехнулся, - я справляюсь.
Нежно, он развернул девушку к себе лицом, он смотрел в ее глаза, полные огня,  он так хотел продлить этот момент навечно. Но ничто невечное под луной.
- куда ты хочешь пойти Райдер?  – почти шепотом спросил он.

Габриэль слишком долго жил среди людей и Богов, он изначально не обладал качествами братьев. Холодностью и уверенности в правильности своих поступков. Сейчас же он ощущал в себе столько нового и этого его пугало. Его тянуло к всаднику, тянуло с непреодолимой силой. И он понимал, что может последовать за его действиями, и так же отчетливо понимал, что девушка, к которой его тянет, не поймет, не сможет принять его внезапно вспыхнувшего интереса. Сомнения, раздирали его. А мысли о брате, добавляли еще больше в этот коктейль чувств. Непривычный к таким контрастам, архангел затих. Он был непривычно молчалив, и его привычная улыбка померкла, покидая лицо.
И только, то с какой легкостью Война решила покинуть его общество, заставило действовать, вопреки здравому смыслу – будто он вообще у него был, этот здравый смысл-мужчина стремительно поднялся на ноги. И за пару шагов  приблизился к всаднику.
- Райдер, я не могу сказать тебе, что готов к битве с братом. Не могу обещать, что никогда не позову тебя на помощь.
Он замялся, подыскивая слова.  Сложно, очень сложно открывать свои мысли, даже той, к кому тебя тянет. Спасало лишь то, что он был из другой «лиги», сложности он попросту не замечал, или избегал с завидной сноровкой. И все равно было крайне сложно. Возможно, он стал больше человеком, чем мог представить, а может он всегда был таким. Он не знал, и не искал ответов на это. Габриэля всегда устраивало положение вещей, где он играет, а другие пытаются выпутаться из его сетей. Сейчас впервые он играл в незнакомую игру. В игру доверия и желаний. В игру в которой не он писал правила, в игру в которой он увязал.
- Я не смогу его убить. – он вздохнул – Я просто не готов убить брата.
Более честно закончил он свои слова. Мужчина сделал еще шаг, последний, самый сложный, он стоял к девушке так близко. Его рука нерешительно потянулась к ней, притягивая к себе, он обнимал ее, нежно, но с уверенностью, буквально впечатывая в свое тело. Его пальцы, коснулись ее губ, очерчивая их. И он не выдержал, наклоняясь к ней в поцелуе. Жадном, показывающим все его желание, разделить с ней вечность.
Он целовал ее недолго,  чуть отстраняясь от нее, он смотрел в ее глаза, со вздохом прислоняясь своим лбом к ее.
- Только не убивай меня – его привычная улыбка – Я не хотел тебя пугать или обижать. Мое желание обладать тобой, оно совсем другого характера, нежели желание брата.
Он не мог отпустить ее, и продолжал прижимать к себе,  не в силах отпустить. Уже не думая, что совершает ошибку. Она могла сейчас убить его, но он не жалел, что поцеловал ее. Вкус, терпкий  и сладкий одновременно, вкус ее губ, еще жил на его губах. Его руки еще держали девушку в объятиях, нежно, не удерживая, давая понять, что она вольна уйти в любой момент.
- Побудь со мной еще.
Попросил он, с какой-то детской надеждой, что она не уйдет и останется. Он привык получать желаемое, всегда при любых обстоятельствах. Он не мог получить лишь одно, свою семью в мире и себя подле них. И вот сейчас он, скорее всего не сможет получить, её.
Он отступил разжимая свои руки, отпуская её. Незнакомое чувство пустоты, в его груди смущало мужчину. Ему хотелось схватить ее, и целовать до тех пор пока они оба не утратят способность дышать. Что же он творит. Впереди битва с братом. Война права, он не избежит этой битвы. А он, не может оторвать своего взгляда от неё. Пожирая ее глазами, и понимая, что теряет её. Что послужило спусковым крючком, почему его так тянет к ней. Одиночество, именно оно виновато. Проклятое одиночество. И гора ошибок совершенных им.