Этот штат ничем не отличался от других. Те же люди, те же дома, те же дороги. Только названия на табличках-указателях разные, а в целом ничего нового. Красный Ford Mustang размеренно гнал по дороге, что лентой раскатилась по земле, связывая одни города с другими. Автомобиль ехал ровно с привычной скоростью, а из-под капота доносилось протяжное рычание, словно внутри машины сидел дикий монстр, желающий вырваться наружу. Отчасти это было правдой, но об этом знала лишь та, что сидела за рулем. Мало кто из людей этого штата мог представить, что к ним пожаловал сам Всадник Апокалипсиса. В этом и заключались чудеса маскировки: никто не должен знать, что Всадник на огненном коне прибыл в город. Даже те, кто знал о ее существовании. Война не скрывалась, нет, она не умела этого и не желала учиться, она наслаждалась свободой, которая стоила ей так дорого. На левой руке Всадника не было привычного кольца, которое давало древнему, словно само мироздание, существу настоящую мощь и власть, но впервые в жизни Войну не особо это печалило.
Она пришла в этот сумасшедший мир потому, что ее призвали. Сделал это Люцифер, который  хоть и был в глазах Войны обиженным ребенком, страдающим перепадами настроения, оказался смышленее даже четырех Всадников. Этот чертов ангел с завышенной самооценкой не просто призвал ту, от чьего имени содрогались в страхе, но и умудрился надеть на шею Войны цепь из древних заклятий, разорвать которые она была не в силах. Та, что уничтожала целые миры, стала цепным псом. И все из-за кольца, в котором заключалась неимоверная сила. Но, когда Люцифер по причинам, что неведомы даже Войне, забрал у нее кольцо, цепи ослабли, а, значит Всадник на огненном коне, вырвался на волю.
Без кольца Война утратила приличную часть своих возможностей, но она все равно оставалась тем, кто она есть. А она – одно из древнейших существ, созданных задолго до ангелов и самого Люцифера. Она все еще носит имя, от которого содрогаются. А кольцо… что ж, пусть нерадивое дитё Создателя играется с ним, пока может.
А красный Мустанг тем временем вальяжно разъезжал по улицам города. В лучах вечернего солнца машина отбрасывала косые тени и приобретала еще более дьявольский вид. Мустанг недовольно зарычал, когда та, что сидела за рулем, отпустила на мгновение педаль газа, заставляя автомобиль затормозить. Зачем только Война сюда приехала? Нет, это неважно. Важно было лишь то, что она больше не на цепи, а в багажнике ее автомобиля все еще находилось то, что не смог отобрать даже Люцифер – легендарный меч Войны, выкованный в огне тех же кузниц, где ковались высокие города Небес и башни самого Ада, омытый в крови самых жарких битв; этому мечу были преданы сотни миров, и он все еще был у Всадника.
Война затормозила рядом с одним из многочисленных баров этого города. Заглушив мотор, Всадник вышла из автомобиля, оставив верного Мустанга на парковке пугать и завораживать прохожих своим зловещим видом в лучах заходящего солнца. Сама же Война отправилась в этот самый бар, который больше напоминал гадюшник. Она и сама толком не понимала, почему остановилась именно здесь, знала лишь то, что ей нужно время. Нужно было многое обдумать и решить, а этот бар станет ее маленьким пристанищем на сегодняшний вечер. Может, ей даже повезет развести здесь ночью настоящий хаос, ведь люди под влиянием алкоголя и пары неверных слов способны быть хуже двух адских псов, закрытых в одной клетке.
Когда она вошла, на красноволосую никто не обратил внимания. В другой бы день это оскорбило самовлюбленную Войну, но сегодня было просто не до того. Тут было громко, пахло смесью из алкоголя и пота, а так же чувствовалась определенная агрессия, что витала в воздухе. Да, определенно это то место, где она сможет провести пару часов. Война, что была внешне хладнокровна, как и всегда, спокойно прошла к барной стойке, за которой и села. Когда к ней обратился бармен, она лишь грубо отвадила его от себя. Впервые в жизни Всадник был в замешательстве, не понимала, что ей делать, но зато отчетливо чувствовала собственное кольцо. Это было что-то на уровне инстинктов, но подобное чувство не покидало Войну с тех самых пор, как Люцифер забрал ее артефакт. Стоит ли вернуться за ним? Даже без кольца Всадник обладала своей природной силой. Или, может, этот штат, в котором она остановилась, преподнесет ей свои сюрпризы? Кто знает, что может произойти в этом сумасшедшем времени, когда сами Всадники начали вступать в игру?
А тем временем, словно в насмешку над ней, до слуха Войны донесся колокольный звон со стороны небольшой местной церкви. Ну, блеск.

Церковный звон раздавался еще пару мгновений, после чего громкая музыка заглушила его. Но и это короткое мгновение заставило Войну еще больше погрузиться в свои мысли, которые сплелились между собой, словно клубок змей. Печати сломаны. Люцифер на свободе. И Закон гласит, что Всадники должны выйти из тени, чтобы исправить все и вернуть мир. И Война чтила Закон. Она была его исполнителем. Не Чума – лжепророк с венцом на белом коне, а Война, что должна была выйти после и покарать заблудших, омывая мир в огне. Так было раньше. Раньше все было по-другому. Демоны все также предлагали людям запретный плод, ангелы стояли на страже, а не были глухи к мольбам, а Всадники занимались своими делами, готовые в любой момент прийти на зов. И зов был. Но слишком поздно. Печати были сломаны, когда даже ангельское войско потеряло веру в Создателя, а между братством Всадников произошел раскол. И когда Люцифер призвал Войну, она уже не вершила суд именем Бога, она оказалась просто древней силой, что вырвалась из заперти.
Но теперь все стало еще хуже. У нее отобрали кольцо, Апокалипсис разворачивается полным ходом и с оркестрами, ангелы вообще ничерта не принимают, зато демоны могут отрываться во всю. Именно сейчас так не хватало Закона.
Погрузившись в свои мысли Война не почувствовала приближение пернатого ангела. А зря, ведь встречаться с ними ей хотелось меньше всего. Демона можно просто убить, а вот с ангелами еще надо повозиться. К тому же о демонах жалеть никто не будет, а ангелы в свое время были отличными ребятами.
- А я смотрю, вы скучаете, но не похоже, что кого-то ждете. – эти слова прозвучали в голове Войны словно колокольчик, отвлекающий и раздражающий одновременно. Она подняла глаза, фокусируя зрения на своем собеседнике.
«Сначала один, потом второй. На мне что, ангельские маячки?» - со злостью пронеслось в голове Всадника. Встречи с ангелами что-то начинали входить в ее распорядок дня, а это совсем не устраивало красноволосую.
-Прошу, дай мне только повод, и я отправлю тебя туда, куда вы там отправляетесь после смерти. – взгляд Войны обжигал своим холодом и готовностью к решительным действиям по отношению к ангелу, в руках которого, в отличии от Люцифера, не было цепей из древних заклятий. – Ты знаешь, кто я. Не можешь не знать, а, значит, ты либо очень храбр, либо очень глуп, что приходишь к Всаднику. – ее голос был тихим, но звучал твердо. Война не отличалась ангельским терпением, но решила дать шанс своему собеседнику хотя бы объясниться. – Но в любом случае тебе что-то нужно. – девушка отвела глаза в сторону, ведь истинный лик ангелов был слишком ярок даже для нее.
Чего хочет от нее этот ангел? Союза? Пернатые братцы узнали, что начался Апокалипсис, и решили создать вид деятельности? Как иначе объяснить эту встречу? Люцифер сразу дал понять, что ему нужно, и древние тексты помогли ему сделать Всадника более сговорчивой, но этот...? Он хочет помощи или сделки, ведь он явно тут не для того, чтобы выпить с Войной чаю и обсудить последние новости.

Война на провокации не поддавалась, стараясь сохранять хладнокровное спокойствие, что всегда давалось ей нелегко. Всадник проигнорировала выходку с заказом, посчитав это глупой игрой ангела, но поспешные выводы всегда плохи. Такое древнее существо как Всадник Апокалипсиса вмиг почувствовала некое изменение в тончайшей ткани пространства. Словно тихая и плотная метель опустилась к этим двум древним существам, укрывая их от ненужных взглядов и чужих ушей. Война почувствовала это кожей, но виду не подала, лишь слегка нахмурившись, вновь переведя взгляд на ангела. Зачем он устанавливает защиту? От кого может скрываться ангел? Только от ему подобных. Если это беглый пернатый, то это объясняет то, почему он вообще нашел Войну. Однако вопрос о том, что нужно ангелу, все еще оставался открытым. А Всадник терпеть не могла вопросы, на которых не знает ответа.
Ангел говорил, и Война слушала его, внимательно изучая собеседника взглядом. Он держался уверенно, даже усмехался в лицо Всаднику; такое могли позволить себе немногие. Черт, этот малый уже хорош, а Войне нечасто нравились ее оппоненты.
-Не помню, чтобы ангелы отличались альтруизмом. – ее алые губы скривились в усмешке;  она продолжала смотреть прямо на своего собеседника, зная, что заглянуть в глаза самой Войне смогут немногие. – Но, даже если и так, для помощи мне у тебя слишком мало силенок в крылышках.
Тем временем официант вернулся, и Война даже удивилась быстрому обслуживанию. Молодой человек поставил на стол стакан темного рома. Всадник отвела глаза от ангела и тонкими пальцами взяла бокал, слегка приподнимая его. Темно-янтарная жидкость переливалась в тусклом свете желтыми бликами, а букет тонких ароматов, присущих только этому сорту рома,  приятно щекотал ноздри. Но Война оставалась равнодушна к алкоголю, как и ко всему прочему, что сейчас окружало ее. Она поставила бокал обратно, вновь начиная изучать взглядом собеседника.
-Итак, давай вернемся к изначальному вопросу. Чего тебе нужно? – Война не любила устраивать игру слов и разводить красивые речи. В них не было смысла. Всадник на огненном коне была привычна к решительным действиям, быстрым поступкам. Это ее братья любили и могли себе позволить вести длительные диалоги при всех случаях жизни, но Войне досталась только львиная доля силы, а хорошо подвешенный, как говорится, язык больше по части старшего брата Смерти.
Но Война отказалась от братьев по собственной воле. Братство Всадников давно стерто, забыто и осталось только на страницах Библии. Но почему этот ангел скрывается от своих братьев и сестер? Ангелы держатся друг за друга, словно и вправду верят, что их «братство», которое, по сути, является строгой иерархией и политикой, спасет мир даже от ухода Создателя. Так кем же является этот ангел? Вольнодумцем? Трусом? Провинтившимся изгнанником? Вариантов было много, и каждый ответ был краше другого, и Война перебирала их, пока не остановилась на том, что правда ничего не меняет. Важно было только здесь и сейчас, а здесь у нее был ангел, который сейчас чего-то хотел от нее.
-Я не буду повторять, поэтому говори. – Всадник твердо и жестко поставила ангела перед фактом того, что нужно пользоваться возможностью, пока она у него есть. В противном случае собеседник, каким бы святым он не был, должен был отчетливо понимать, что в лучшем случае Война просто уйдет. Но, зная нрав второго Всадника, можно было ожидать чего угодно.
А по мере того, как Война злилась, накалялась и обстановка. Даже без своего артефакта она могла влиять на тонкую ткань пространства вокруг Всадника. Кажется, каждая клеточка ее кожи излучала огонь агрессии, который можно было только почувствовать. Или подчиниться ему. Настрой Войны мгновенно почувствовал верный конь Всадника, и красный Мустанг, что стоял на парковке, завелся, тихо зарычав мотором и устремляя глаза-фары вперед. Подобный фокус грозил раскрыть как Войну, так и ее собеседника, а еще привлечь ненужное внимание со стороны людей.

Не по своей воле Война отбилась от братьев. Это решение было глупым, принятым в порыве, какие часто бывают у Всадника, что не отличалась покладистым характером. Когда Создатель покинул Небеса, Война воспротивилась возложенному на нее долгу, потому что не видела смысла подчиняться тому, кого нет. И Война была первой, кто принес раскол в братство Всадников. Может, если бы ничего не было, она бы не оказалась в сегодняшнем положении, но в то время вторая по старшинству бежала от долга, ответственности, от закона.
«От чего бежишь ты сам?»
Что-то в нем иначе. Он не был святошей, хоть и был обладателем гордых крыльев. Он был «сам себе на уме», и при этом не вызывал у Войны желания переломать ему хребет.
-Я разочаровала тебя? Просто я решила, что являться людям в своем истинном облике в доспехах, с мечом на перевес и верхом на огненном коне, немного не приемлемо. – отреагировала Всадник, когда ангел упомянул Мустанга. В каком-то смысле подобная насмешка даже оскорбила Войну, что она на мгновение представила, как встретил бы мир истинное ее лицо. Весь этот чертов мир, наверное, трубил бы о Всаднике, что сошла буквально со страниц Библии. Ее лик всегда пугал. Ее боялись и те, против кого она шла в своих доспехах Всадника и с окровавленным мечом, что жаждал чужих смертей, и те, кому она не угрожала, но кто имел сомнительное счастье увидеть ее. Конь Войны же был олицетворением мощи, гордости и, конечно, своего хозяина. Могучий огненный конь, от топота копыт которого дрожала земля, и замирали целые миры. Но не здесь. Сейчас она укрылась в этом уютном теле, а конь же стал автомобилем, на котором можно было спокойно кочевать из штата в штат. Только меч Всадника остался неизменным, как и прежде он желал чужих смертей. Но подобные мысли быстро развеялись, ведь сейчас было не время и не место для того, что предаваться мечтам и размышлениям.
Более Война не реагировала на слова ангела. Даже слова о Люцифере она спокойно пропустила, хотя все еще свежо было неизгладимое первое впечатление от их встречи, а гнев внутри Войны горел жарче адского пламени. Но когда этот глупый пернатый указал ей на кольцо, Всадник не смогла оставаться спокойной. Эти слова были явно необдуманными и могли обернуться против самого ангела; Война не отличалась добротой и терпением. Не боится ли он, что его крылья станут новым украшением кровавого Мустанга?
Война сжала зубы, опуская голову. Она злилась. Ярость в ней вскипала, накатывая волнами и накрывая Всадника с головой. Девушка сжала кулаки, что костяшки ее пальцев побелели, а ногти вот-вот грозили распороть кожу. Казалось, одно неверное движение, появление хоть одного внешнего раздражителя, и Война уничтожит этот бар и город, сотрет с лицо земли, оставляя после себя только реки крови и руины. Глупый ангел задел ту рану, которая болела больше, чем все шрамы на теле Всадника вместе взятые.
Война вновь взглянула на собеседника, но теперь ее глаза горели не холодным огнем, а яростью, способной сжечь дотла любого. Может, даже самого Люцифера.
-Хочешь помочь? Тогда засунь свою святость себе в задницу, собери своих чертовых пернатых братьев, и вместе верните Люцифера в ту сраную яму, из которой он умудрился вылезти. – губы Всадника вновь скривились, но теперь этот жест выражал далеко не усмешку. – Найди Михаила. Помнится, это в его обязанности входит заботиться о вашем особо эгоистичном братце. Люцифер самовлюбленный, обиженный ребенок, страдающий перепадами настроения, но он далеко не глупец, раз нашел способ надеть цепи даже на нас. И ты прав, это коснется всех.
Война грубо схватила бокал с ромом и, опрокинув его, моментально осушила. Всадник была равнодушна к алкоголю, но сейчас надеялась, что крепкий ром сможет хоть немного заглушить ярость, которая грозила выплеснуться наружу. Но, заливая огонь алкоголем, глупо надеяться затушить пожар. Интересно, Война единственная, кому так повезло, или Люцифер посадил на цепь и ее братьев? Она никогда раньше не задумывалась об этом, но, кажется, теперь она была готова порвать самовлюбленного ангела с манией величия собственными руками. Пусть братства и нет, но никто не смеет превращать Всадников Апокалипсиса в дрессированных собачек. Эта мысль стала еще одним подтверждением, как прав оказался неаккуратный собеседник Войны. Грядет буря, которая затронет всех.

Чем дальше все шло, тем чаще Война ловила себя на мысли, что этот ангел очень даже неплох для представителя его племени. Смелость, граничащая с безумством, Бальтазара даже нравилась ей, ее забавляло то, как он игрался с огнем, даже не боясь, что этот огонь сожжет его дотла, но одновременно с этим Всаднику очень хотелось разбить ему череп. Еще никто не позволял себе той наглости, которую проявлял ангел, но она почему-то спускала это ему на тормозах. Однако очередной вопрос не заставил себя долго ждать. Почему она вообще с ним разговаривает? Она старше мироздания, и она ведет подобную беседу с ангелом, что для существа ее порядка все равно, что клоп. Война могла бы уже тысячу раз отправить его праотцам. И плевать она хотела на то, из каких он ангелов. Даже самые крутые архангелы с лучшими заводскими сборками не могли выстоять перед Всадниками, а уж тем более перед Войной. Но она все еще сидела в этом загаженном баре и вела беседу с тем, кто так бестактно указал ей на ее слабость. Почему? Ответа Война так и не нашла, а потому решила наслаждаться моментом. В конце концов, она в любой момент сможет пройтись по ангельскому личику мечом и вернуть обратно на Небеса по частям. Если Война захочет, она сможет уничтожить и эту крохотную планету в очень юной галактике. От этих мыслей Всадник даже слегка улыбнулась. Такой наплыв самолюбия случался с ней все чаще после того, как она оставила братьев.
«Какие к черту миры?»
Война отвлеклась от собственного самовозвышения, начиная вновь слушать то, что говорил Бальтазар. Верно, она совсем забыла про слияние миров. Хотя вернее будет сказать, что Война просто не обратила внимания на это. Существуют мириады миров, и в каждом своя история, свои события и существа, Всадник не обязана их всех чувствовать, помнить или придавать им значение. Она настолько стара, что научилась ограничиваться от всего этого. Да и к чему все это? Даже если и произошло подобное слияние, то все равно надо решать проблему, которая сама обратно в темницу не полезет. А жаль.
-Разве сильный общий враг не объединяет разрозненные племена? – ее голос вновь был тих, спокоен и отдавал стальными нотками. Ангелам на руку возвращение Люцифера? Кажется, теперь она начала все понимать. Бога нет, и неизвестно вернется ли он, а, может, брат Войны Смерть вообще давно забрал его, но суть не в этом. А в том, что, если главного папаши нет, значит, ангелы решили, что сами могут кроить мир, как пожелают. Они изменят Небесный строй и будут напрямую менять Землю. Да это же похлеще всех людских революций будет. И если все так, как поняла Война, то Люцифер оказался еще более смышлёным, чем предполагалось. Ведь при таком раскладе Всадники все равно бы пришли в мир. Ангелы могут крутить небеса, как им вздумается, могут даже устраивать кровопролитные битвы с демонами, но Землю трогать нельзя, потому что Главный Босс запрещал это. Люди слишком юны и не готовы к знаниям о Рае и Аде, а потому являться на Землю было запрещено. Ведь Земля, так называемое Третье Царство, находилось под защитой Всадников. Но раз Папаши нет, а Люцифер посадил Стражей-Всадников на цепи, вот и получается, что ангелы смогут менять саму ткань мироздания, не боясь, что их приструнят. Черт, а Люцифер-то смышленый парнишка. Если у него все получится, то грядет абсолютно новая эра.
Чем больше Война думала об этом, тем меньше фокусировалась на Бальтазаре, а потому прикосновение окончательно выбило ее из колеи. Всадник могла ожидать чего угодно и была готова ко всему, но только не к подобному повороту событий, и они застали ее врасплох. Война не знала, как реагировать, была удивлена, а потому просто смотрела этому нахальному до мозга костей ангелу в глаза. А Бальтазар заглядывал в лицо самому яростному Всаднику из четверки, заглядывал открыто, словно не боялся того, что увидит, но Войне все еще не удавалось уловить хоть какую-нибудь реакцию кроме насмешливого лица. А вот она прекрасно ощущала его чертову благодать на собственной коже, и от этого становилось не по себе. И желание проломить череп нахальному ангелу возросло, но все равно стоило отдать ему должное. Никто ранее не смел настолько близко подходить к Войне и заглядывать ей в глаза, ведь всем известно, что нарушать дистанцию с Всадником опасно для здоровья и может обернуться самой ужасной и извращенной смертью, на которую только способен разум Войны.
-И не страшно? – открыто и спокойно задала вопрос Всадник. Она прекрасно понимала, что, заглянув ей в глаза, ангел на собственной шкуре прочувствовал весь тот огонь, что горит в Войне, из которого она сотворена. И Бальтазар рискнул прочувствовать это до кончиков собственных крыльев.
«Каков твой мотив?»
Но найти ответ на очередной вопрос Война не успела; Бальтазар преподнес ей «подарок», который Всадник одарила крайне скептичным взглядом. Он приходит к ней с…дарами? Это даже в голове звучало безумно и смешно. Она не божество, чтобы вот так пытаться задобрить ее. Да и если бы была подобным, то требовала чего-нибудь более…экстравагантного. Что это? Кусок дерева? Нет, это не просто деревяшка, ведь Всадник отчетливо ощущала силу, что исходила от «подношения».
-Посох Моисея? – Война даже вскинула брови от непонимания. Зачем он ей? – Вернее то, что когда-то им было. – однако Всадник взяла кусок дерева в руки и пару мгновений просто изучала его взглядом. Десять казней египетских, конечно, хороши, с этим не поспоришь, да и выглядели очень зрелищно, но Войне-то он зачем? Превращать воду в кровь или устраивать нашествия саранчи ей точно нет нужды, ведь одно ее появление будет покруче всех казней вместе взятых.
-Что ж, повешу в Мустанге на зеркало заднего вида, как брелок. – как-то пренебрежительно произнесла Война. Но ведь такая штука не валяется на земле. Целый Посох Моисея один из самых опасных артефактов, созданных Богом, что значит, что его должны оберегать как зеницу ока. Но откуда кусок артефакта у Бальтазара? Ответ пришел сам собой и заставил Войну вновь улыбнуться.
-Пернатая братия хоть в курсе, что ты их арсенал ограбил?
Ангел. Вор. Нахал. Да еще из другого мира. Жизнь начала удивлять.

Отредактировано War (2014-09-09 11:14:43)

Война улыбнулась. Наконец-то! Наконец-то она смогла уловить хоть какую-то реакцию собеседника относительно ее скромной персоны. Самодовольный ангел оказался не таким уж и смелым, как только заглянул в глаза Всаднику. И теперь Война самодовольно улыбалась, когда Бальтазар старательно прятал от нее глаза. Она вновь с интересом начала наблюдать за ангелом, изучая его хищным взглядом, готовая в любой момент даже помиловать нахала просто потому, что он забавлял ее. Бальтазар и вправду считал, что заглянуть в глаза Войне так просто? В хищных глазах Всадника горит яростный огонь; в них можно увидеть сотни битв, почувствовать на себе отчаяние и приближение неминуемой гибели, ощутить на языке вкус крови. Огонь Войны обжигает, пробирается в самое нутро и способен сжечь душу. Заглядывая в глаза Всаднику, можно прочувствовать весь гнев и ярость, которые тяжелым осадком опускаются на кожу. И Война любила это. И сейчас она наслаждалась своим маленьким триумфом, учуяв, как даже благодать ангельская сжалась в страхе. Да, запах страха. Война почувствовала его, как только Бальтазар спрятал глаза из-под тяжелого взгляда Всадника. Ангельский страх тонким ароматом витал в воздухе, быстро растворяясь, словно прятался, не желая выдавать слабостей хозяина. Но прятаться от Войны было глупо.
Всадник выпрямила спину, садясь ровно. Так она могла открыто смотреть сверху вниз на Бальтазара. Война закусила нижнюю губу, медленно проводя по коже языком; она смаковала страх, словно дивное блюдо, наслаждаясь им, не желая упускать, а после Всадник вновь улыбалась, словно дикий зверь, что только что смертельно ранил свою жертву. И теперь она наблюдала за «жертвой», точно улавливая любое его движение. Вот Бальтазар закурил сигарету, и Война уловила, как его оболочка начала успокаиваться. Ангелам необходимо разрешение «сосуда», и их благодать сосуществует вместе с душой человека в теле; тяжелый взгляд Войны пару мгновений назад прожег нутро и ангела и сосуда, и было интересно, как чувствует себя сейчас душа человека. Этот бедолага вряд ли скажет «спасибо» своему небесному соседу. Но Война не собиралась более отвлекаться на свои мысли и предаваться рассуждениям, сейчас она хотела изучать своего крылатого собеседника, следить за ним; за тем, как он пытается взять себя в руки, как из его голоса пропал нахальный тон, оставляя после себя только абсолютную неуверенность. Бальтазар чувствовал, не мог не чувствовать, что Война в любой момент готова прихлопнуть его словно надоедливого комара, но сама Всадник отметила про себя, что сейчас ангелу нечего бояться.
«До тех пор, пока ты мне интересен»
От этих мыслей губы Войны вновь скривилась в хищной ухмылке. Ей нравилась эта игра. Нравилось, когда ее оппоненты чувствуют, как самовлюбленный Всадник способен в любую минуту сжечь дотла их, однако предпочитая лишь играть. Сейчас было то же самое. И даже отсутствие кольца не сказывалось на восприятии ангелом Войны.
Но пришло время отвечать на вопросы и продолжать диалог, который начинал интересовать. Война уже все давно взвесила и теперь не была намеренна больше упускать ангела из поля зрения.
-Я считаю, что вы, ангелы, погрязли в семейных распрях. Вы соревнуетесь между собой, кого Папочка любит больше, и убиваете за это. Но это ваше семейное проклятье. – в тихом голосе Войны все еще наблюдались стальные нотки, однако теперь он не угрожал и не упрекал, а потому его можно было сравнить со спокойным шорохом листьев. – И вы вправе творить внутри семьи что угодно и когда угодно; вы можете устраивать гражданские войны и менять строй Небесной Канцелярии, но вот Землю вы трогать не имеет права. Ни Люцифер, ни Михаил, ни кто-либо еще из вашей сумасшедшей семейки Адамс. – Всадник хищно сощурила глаза, устремляя прямой взгляд на Бальтазара. – Вы забыли, что Папочка запретил ломать его игрушки, а потому поставил нас следить. Но даже сейчас вы помышляете перенести ваш воскресный апокалиптический ужин на землю. И мне абсолютно плевать, кто станет новым большим боссом у вас на Небесах, а была бы моя воля, я бы и Люцифера, и Михаила и еще пару заносчивых архангелов отправила бы пинком в клетку, и пусть дальше меряются размером крыльев, но подальше от всего сущего. – спокойно закончила Война, слегка пожав плечам, после чего переключила свое внимание на кусок Посоха Моисея, что все еще лежал перед ней. И пока Бальтазар переваривал речь Всадника о возможности новой эры, сама Война снова взяла деревяшку в руки. Мощь Божьего Гнева струилась из этого куска дерева. Посох Моисея был почти самой опасной игрушкой Большого Папочки, а потому завораживал Войну. Хотя все, что по мощи могло сравниться с ее мечом, завораживало Всадника, но вот распиливать Посох…это было варварством даже для нее. Вообще в арсенале ангелов было даже слишком много опаснейшего оружия, и то, что Бальтазар, вынес из-под ангельских носов парочку крутых девайсов, даже радовало отчего-то Войну. И сейчас вряд ли при самовлюбленном ангеле был только кусок посоха Моисея, ведь он пришел на встречу с Всадником Апокалипсиса, а тут нужно быть действительно готовым ко всему. И Бальтазар не чувствовал вину за то, что ограбил собственных братьев. Да, этот ангел хорош, и стоило ему отдать должное. Может, у него еще в рукавах пара козырей завалялась?
-На мне и так уже ангельские маяки стоят. – пренебрежительно отмахнулась Война, в очередной раз выпуская из тонких пальцев кусок посоха; тот с глухим стуком небрежно упал на стол, и Всадник абсолютно не боялась, что эта штука может разом обернуть всех присутствующих в баре в кровь или просто бомбануть. – Сначала один в полу разваливающимся мясном костюмчике, теперь вот второй. Один отобрал у меня вещицу, второй дары приносит. Вы такие странные ребята. – Война даже коротко рассмеялась, поднимая глаза на Бальтазара, вновь начиная следить за его реакцией и действиями. – Ну, вот, предположим, что ты сумел посадить на крючок саму Войну, и я приму твой скромный дар, и, может, даже не убью тебя за неописуемую наглость, но что дальше? Будем считать, ты сумел заключить сделку с Всадником на огненном коне, олицетворяющим Гнев Божий. Как ты воспользуешься этим?
Это было забавно: задавать вопросы и наблюдать за тем, как собеседник продумывает ответы. Но Война не просто так подчеркивала слово «предположим», ведь никто не знает, что взбредет Всаднику Апокалипсиса в голову. Особенно на пороге Страшного Суда.

Отредактировано War (2014-09-27 21:42:27)

Хищные глаза Войны продолжали неотрывно следить за ангелом, замечая мельчайшие колебания его благодати. Теперь, когда Всадник явно дала понять о своем превосходстве, она даже слегка расслабилась, позволяя Бальтазару самому прийти в себя. Не за горами маячила сделка между Всадником и ангелом, и, если они смогут быть полезны друг другу, то это будет договор века. Ну, или хотя бы десятилетия. Не каждый день Война позволяет вот так просто подойти к себе. И даже колкости оклемавшегося собеседника ее не задевают более, она просто пропускает их мимо ушей. Бальтазар может скалить зубы сколько угодно, ведь Война отчетливо дала понять, что будет, если нарушить дистанцию. И сейчас, когда ангел вновь пришел в себя, успокоившись и вновь начиная нахально ухмыляться, Война поняла, что Бальтазар больше не забавляет ее, но ей была интересна сделка, которую предвкушали и Всадник, и, наверняка, сам ангел. Иначе, зачем он явился?
«Пастуха просто нет»
Эти слова эхом прозвучали в ее голове. Она знала, что Бальтазар прав. Пастух давно ушел, просил, покинул стадо, и бедные овцы теперь мечутся друг у друга перед носом. Кто-то хочет найти Папочку, а кто-то, понимая, что тот уже не вернется, решил занять место пастуха. Как там люди говорят? «Это бизнес». Да, почти. Только сбить испуганных овец обратно в молчаливое и покорное стадо непростая задача, которая решается кровью. Сказать, что это было слишком жестоко даже для Войны нельзя, но Всадник и не осуждала ангельский строй. Ей вообще было откровенно плевать на это. И, если один отбившийся голубок прилетел к ней за помощью, что ж, она выслушает его. Но что Бальтазар может предложить ей взамен? Это должно быть очень ценным и интересным, раз он желает заручиться помощью Войны.
Второй стакан опустился на стол, отвлекая Всадника от размышлений. Она пыталась просчитать, что будет дальше, но пока ей не удавалось это. Что может предложить ей Бальтазар? Ангельский арсенал оружия? У нее есть меч, который покруче всех ангельских финтифлюшек будет. Помощь в поиске Люцифера? Рискнет ли Бальтазар со всей своей наглостью сдать старшего братца?
Война не знала, а потому молчала, предпочитая просто наблюдать со стороны за тем, что будет происходить дальше. Пока Всадник заинтересован, ангелу ничего не грозит, и, если он уже понял «правила» этой игры, то постарается держать интерес как можно дольше.
Но он решил упомянуть цепи. Это станет роковой ошибкой для глупого Бальтазара. Цепи. Их звон откликался отголосками во всем ее теле. Цепи. Она видела их каждый день, чувствовала их каждое мгновение. Кольца у нее больше нет, но крепкие цепи из древних слов, что являлись ровесниками самой Войне, все еще держали ее. Они не стесняли ее действий, потому что без кольца цепи бесполезны, но являлись поводком, за который мог дергать Люцифер. Чертов падший, самовлюбленный архангел мог в любую минуту дернуть за цепь, и грозный Всадник Апокалипсиса должен будет явиться к нему, словно пес. Война ненавидела эти цепи, стыдилась их. Искала способы освободиться, но не смогла. Всаднику не дано снять с себя ошейник, который предназначен для него. Чтобы разбить эти цепи, нужна сила, которой у Бальтазара нет.
Война вновь опрокинула стакан, моментально осушив его. Крепкий алкоголь обжигал горло и все нутро, распаляя огонь гнева, что горит внутри Всадника. Как только стакан опустился на стол, ей хватило мгновения, чтобы напружинить все тело, а затем Война резко оказалась лицом к лицу с Бальтазаром.
-Я не цепной пес! – ее громовой голос звучал угрожающе резко, а тяжелая рука Войны крепко сжала горло ангела. Она была так близко к нему, что, кажется, смогла вновь уловить колебания ангельской благодати, полные смятения. Страх приходит не сразу. Но Всадник знала, что скоро первобытный страх будет пронизывать саму суть Бальтазара. Гнев пылал внутри Войны, обжигая и не щадя. Она больше не хотела слушать и наблюдать.
И Войне ничего не стоило перекинуть бедного Бальтазара через весь бар к противоположной стене. Сейчас никакая ангельская защита не спасет его от людских взоров. И от Войны. И пока Бальтазар не оклемался от очередной выходки Всадника, та решила воспользоваться ангельским подарком. Посох Моисея вибрировал от силы, и сейчас, когда разъяренная Война вновь взяла его в руки, эти вибрации только усилились. А люди в баре явно не могли понять, что происходит. Нужно было действовать быстро, пока не началась паника, свидетели ей уж точно не к чему. Да и Бальтазару излишнее внимание тоже не нужно.
Посох Моисея сделал все сам. В ту же секунду десятки людей, что находились в этом гадюшнике, обернулись кровью. Кровь была всюду. На стенах. На полу. Везде. И липкий металлический запах наполнил помещение. Война наслаждалась. Она вальяжно направилась к ангелу. Всадник шла медленно, растягивая момент своего очередного триумфа. Кровь забавно хлюпала под ее ногами; кажется, она заляпала в крови правое колено. Руки Войны вновь протянулись к ангелу, но это был отнюдь не жест спасения. Крепкие пальцы схватились за пиджак Бальтазара, и Всадник легко подняла собеседника на ноги.
-Теперь тебе нравится, когда Война так близко? – сейчас голос ее был тих и почти сладок, когда она, улыбаясь, шептала на ухо Бальтазару. Необузданная сила Всадника бушевала внутри, выплескиваясь наружу, пятная благодать ангела. Война была так близко к нему, почти касаясь его, и эта близость была смертельно опасна. – Тебе следовало сразу ставить цели, как только перед тобой открылись возможности. Но что ты можешь предложить мне теперь? – Война победно улыбнулась; ее рука скользнула вниз, пробираясь под пиджак ангела, по-хозяйски касаясь его, но лишь для того, чтобы взять у Бальтазара то, чего боится каждый его собрат – ангельский клинок. – Ты ведь уже понял правила этой игры, верно? Ты забавный, и я не хочу тебя убивать. Но что ты будешь делать теперь?
Острие ангельского клинка опустилось рядом со щекой Бальтазара, и тот мог почувствовать холод стали. Такие же холодные глаза смотрели на него, ожидая реакции и ответов.

Отредактировано War (2014-10-08 20:33:25)

За все то время, что Война пробыла на земле, она еще никогда не чувствовала себя настолько уверенно, как сейчас. Всадник наслаждалась моментом, желая растянуть свой триумф, упиваясь запахами крови, страха и съеженной ангельской благодати, что вот-вот грозила выскочить наружу. В сильных руках Войны Бальтазар больше напоминал раненную и больную от страха птицу, которая полностью зависела от мимолетных желаний мучителя. Стоит Всаднику чуть сильнее надавить на грудную клетку ангела, и можно было услышать хруст костей. Война предвкушала этот звук ломающихся, словно ветки, ребер; хотела почувствовать под пальцами острые обломки, а затем добраться до позвоночника. Пальцы другой руки Всадника все еще сжимали гладкую и холодную, словно лед, рукоять ангельского клинка, но это было скорее страховкой от самого Бальтазара; ангельские клинки не могли убить Всадника, но они больно жгли кожу. Война не хотела убивать ангела, по крайней мере, не желала это делать быстро. Сейчас, когда гнев вырвался наружу, древнее существо не собиралась вновь брать его под контроль; она хотела насладиться моментом своей полной власти над чужой жизнью.
Но Война просчиталась. Этот ангел оказался хитрее и способнее других своих собратьев. Холодный свет больно ударил по глазам, пробираясь к мозгу, заставляя Всадника ослабить хватку. Ангельские лики. Этот свет не был похож на теплые солнечные лучи, скорее он походил на искусственный белый свет больничных ламп, но в отличие от тех, Божье свечение грозило опалить кожу и выжечь глаза, заставляя Войну отступить назад и убирать руки от ангельского сосуда. Она была дезориентирована, а потому беззащитна, но ей нужно было привыкнуть к этому свету, прежде чем она вновь поднимет глаза на ангела. Война поняла свою ошибку, когда почувствовала кожей перемещение Бальтазара куда-то за спину, и Всадник была уверена, что тот воспользуется потерянным состоянием оппонента, чтобы всадить нож в спину. Но Война опять ошиблась. Все происходило быстро, и Всадник с обожжёнными светом глазами не поспевала за ходом событий, она поняла только одно: Бальтазар читает древние слова. Их смысл был сокрыт от Всадника, но эти слова были такими же, из каких были выкованы ее цепи. На мгновение в мозгу Войны промелькнула тень страха. Страха от того, что Бальтазар может затянуть туже ее ошейник или вообще призвать того, кто надел его, но в ту же минуту Всадник услышала оглушающий шум. Так от напряжения трещали невидимые оковы на ее запястьях. Все смешалось и перевернулось в сознании Войны. Бальтазар находился на грани, если не смерти, то мучительного сосуществования с Войной в закрытом помещении, но вместо того, чтобы хоть как-то выцарапать себе билет на свободу, он хочет освободить ту, что еще несколько мгновений назад грозила переломать ему все кости.
«Что ты творишь? Зачем?»
Она хотела бы это произнести вслух, но лишь молча смотрела на Бальтазара, что заканчивал ритуал. Цепи дрожали от напряжения, но так и не разорвались, лишь только ослабив хватку, давая Войне чуть больше свободы. Но и этого бы хватило, чтобы одним взмахом руки уничтожить город.
Всадник выпрямилась, переводя взгляд с запястий на ангела. Она молчала, улавливая в воздухе тяжелое дыхание Бальтазара. Ему не хватило сил из-за нее. И Война понимала это, но все еще не решалась что-либо сказать, потому что не знала, что именно говорить. Не понимая как реагировать на очередную выходку Бальтазара, Война понимала лишь то, что это не было жестом доброй воли. Пусть он и ангел, но вот добрым самаритянином ему никогда не быть.
Нет, Война так ничего и не сказала. Но ее гнев больше не грозил выжечь воздух, а действия и жесты вновь стали плавными. Огонь в глазах Всадника утих, становясь каким-то по-волчьи холодным. Война усмирила гнев, и только то кровавое месиво, что было под ногами, напоминало о свирепости дикого зверя. Сохраняя холодное спокойствие, а вместе с тем и молчание, девушка направилась куда-то к барной стойке, даже не взглянув в очередной раз на ангела. Лишь проходя мимо Бальтазара, Война выронила из пальцев его клинок, который с тонким дребезжанием настоящий ангельской стали приземлился перед законным хозяином. Молчание, что висело в провонявшем кровью баре, стало тяжелым и давящим на плечи не хуже, чем присутствие Войны, но ту это явно не беспокоило. Удивительно ловким движением Всадник перекинулась через барную стойку, что, конечно же, была залита кровью, как и все прочее в баре, и достала бутылку открытого Bacardi. Темно-янтарный ром удивительно вписывался в кровавую обстановку, а, когда Война по-хозяйски обнажила горло бутылки, аромат элитного алкоголя разбавил металлический запах крови.
Алкоголь почему-то пришелся по вкусу Всаднику, и та без зазрений совести отпила несколько глотков из бутылки. Ром обжигал горло, и это ощущение нравилось Войне, заставляя ее получать от этого какое-то извращенное удовольствие. Но следующее действие ломало все стереотипы о Всаднике на огненном коне. Война достала более или менее чистый стакан и с лихвой плеснула туда рома, проливая несколько капель алкоголя на столешницу, но, что поделать, Всадник не была обучена аккуратным действиям. Когда бокал наполнился, Война, обхватив его тонкими, но сильными, как выяснилось, пальцами, прошла к Бальтазару, протягивая порцию рома, все еще не проронив ни звука. Утонченный напиток для утонченного ангела.
А тем временем тишина в баре становилась невыносимо громкой.