Когда мальчишки мечтают о приключениях, пиратах и космических кораблях, мало кто из них действительно вырастает, чтобы стать... ну, не пиратом, пиратом Сэм Винчестер не был, да и космический корабль заменяла импала, но в общем и целом приключений на его долю выпадало немало. Это чем-то похоже на работу пожарника. Очень романтично, когда смотришь со стороны, а на деле ты таскаешься по темному кладбищу в адскую жару с лопатами наперевес и фонариком в руке, ищешь могилу малышки Линди МакДауэлл и проклинаешь старшего брата, почему-то считающего, что внезапно пугать тебя со спины – это лучшая идея века. Один раз Сэм уже чуть не заехал по роже Дина лопатой, благо, обошлось. Второй раз он почти сделал это намеренно, когда придурок опять учудил что-то за его спиной, отчего у Сэма все волоски на затылке встали дыбом.
Казалось бы, серьезное дело! Ночь. Кладбище. Могила. Призрак мстительной девочки. Но нет. Не-е-ет! Добавьте к этому жару, подъем в шесть утра, древний (классический, ха) рок три четверти дня и старшего брата-придурка. И еще пачку проблем, помимо этих, на которые Сэм уже устал обращать внимание. Вроде отца, маячащего на горизонте и не подпускающего к себе на достаточное расстояние, чтобы поговорить о том, что, черт побери, происходит. Ладно. Черт с ним. Ночь. Улица. В смысле, кладбище. Фонарик. И могила. Сэм водит лучом света по надгробиям.
– Ты уверен, что она захоронена здесь? – в сто тысяч пятьсот пятьдесят пятый раз спрашивает он.
Это уже третий, почетный, круг по кладбищу.
Дело в том, что церквей в городе две. На противоположных его концах. И кладбищ, соответственно, тоже два: одно тут, а второе, ну, на другом конце города. На другом чертовом конце тонущего в ночной жаре города. Еще двадцать минут древнего (классического) рока Сэм просто не выдержит. Тем более, что в машине нет кондиционера и, тем паче, климат-контроля, а кожаная обивка имеет привычку нагреваться и не остывать часами, даже когда солнце уже давно скрылось за горизонтом. Он и без того вышел на дело без своего привычного доспеха в виде толстовки. Только фиолетовая футболка с псом, и не приведи Господь призрак ее испортит. 
Сэм смотрит на одно надгробие, на второе, на третье, на четвертое – ничего. В конце концов, рассерженный и усталый, он разворачивается, скидывая с плеча лопаты прямо на землю, и немилосердно светит фонариком в рожу брату, разводя руки в стороны, мол, ну и чего теперь? Переться на второе кладбище? Невысказанное «какого черта, Дин» так и витает в жарком воздухе. Пожалуй, брата может извинить только то, что он тащит сумку со всем необходимым. Может, но не извиняет. Сэм стирает пот со лба тыльной стороной руки.
– Ты. Уверен. Что она захоронена. Здесь.
Он обводит лучом света все надгробия вокруг, но ни на одном из них нет ничего, даже отдаленно смахивающего на «Линди МакДауэлл». Что угодно, кроме Линди. Маркус. Эрик. Розмари-Хелен. Эбигейл. Что угодно! Сэм вновь безжалостно светит фонариком прямо в глаза брату, всем своим видом показывая, что задолбался и что Дин просто придурок, который, к тому же, водит машину и не удосуживается проверять адреса. Ну серьезно! В такую жару!
– Мы уже три круга навернули по жаре, Дин, – Сэм раздраженно вздыхает, пытаясь взять себя в руки, кидает взгляд в сторону, раздумывая, остался ли на чертовом кладбище хоть миллиметр неисследованной ими земли, и луч от фонаря случайно падает на маленькое надгробие вдали от остальных, под деревом. – Если это не то... О.
О, Линди МакДауэлл. Неужели.

Отредактировано Sam | Winchester (2014-08-01 15:42:09)

Сэму очень интересно, какое продолжение у этой фразы. Как-то неоднозначно она прозвучала. Что Дин может сделать с ним «прямо тут»? Учитывая, что «прямо тут» – это кладбище. Закопать? Огреть лопатой по башке? Посолить и сжечь? Какие еще идиотские способы убийства родного брата могут прийти Дину в голову? Сэм чуть усмехается, предпочитая проигнорировать и выпад, и похабную улыбочку, и – особенно! – подмигивание, подхватывает с земли одну из лопат и идет к могиле.
Копают они посменно, потому что копать одну могилу вдвоем – развлечение не для двух габаритных парней. Копать могилу в ночи в такую жару в принципе мало походит на развлечение, вон, Дин уже весь взмок. Сэм с ужасом думает о том, что будет с ним, когда он будет стоять по колено в грязи и продолжать дело брата. Не то чтобы это впервой, но каждый раз после такого мероприятия, особенно летом, хочется забиться под душ и не вылезать оттуда несколько суток. И почему никому из них не пришло в голову захватить с собой пару бутылок воды? Мечты о прохладной воде так сильно захватывают его, что Сэм не сразу слышит просьбу брата, а когда все-таки слышит, то спохватывается и, переступив через вырытую Дином яму, светит ему под ноги.
– Не ори, придурок, а то сторож прибежит, – шикает он.
Связываться с кладбищенским сторожем Сэму не хочется даже не потому, что он сомневается в возможности завалить несчастного на лопатки и вырубить, чтобы не мешал, сколько потому, что это лишние телодвижения. Драться в жару в темноте на кладбище – определенно не одно из его любимых хобби. Впрочем, справедливости ради: он вообще не уверен, что с этой жизнью у него есть любимые хобби. Разве что доставать брата, но это не хобби, это образ жизни. Взаимный, к тому же. Сэм уклоняется от вонючей футболки брата, но ловит ее рукой, едва балансируя на краю еще не слишком глубокой, но все-таки ямы. С выражением нарочитого отвращения на лице он кидает пойманный трофей поверх сумки со всем необходимым для изгнания призрака. Целое мгновение он раздумывает над тем, чтобы снять и свою футболку тоже, а потом решает, что это будет уже чересчур. Особенно в свете вопроса Дина.
– Ты охренел? – напрямик спрашивает Сэм, переводя луч света из-под ног брата ему в лицо и, спустя какое-то время, обратно на землю. – Почему ты вообще спрашиваешь?
Дин странно вертит головой (что он пытается этим донести вообще?) и перемежает продолжение вопроса непонятными «эээ», отчего Сэм раздраженно закатывает глаза. Господи, ну почему из всего многообразия тем, из всех чудес вселенной и ужасов сверхъестественной жизни вокруг охотников брат выбрал именно секс в качестве темы для разговора? Почему нельзя было поговорить о ружьях? О тупом сериале по тв прошлой ночью? О чертовой Линди МакДауэлл, на худой конец? Почему потного полуголого Дина жаркой июльской ночью посреди кладбища заинтересовал именно этот вопрос?
Ах да. Конечно.
– Это потому что та девушка отшила тебя, как какого-то желторотого юнца? – прищуривается Сэм. – Ты поэтому так заинтересовался? Господи, Дин. Моя жизнь не вертится вокруг секса. И в любом случае, это не твое дело, сколько раз было или не было у меня с кем-либо, – он пожимает плечами. – Я же не лезу в твои интрижки.
Сэм продолжает светить фонариком в яму, бесстрастно взирая на то, как брат горбатится с лопатой наперевес. Пусть копает, ему полезно. Если это выбьет идиотские темы для разговора из его головы в качестве побочного эффекта, тем лучше. Да и просто Сэму не хочется лезть туда и работать, если уж начистоту. Жарко очень. Он проводит рукой по лицу и вновь заговаривает:
– Ну, отшила она тебя. Подумаешь. Тоже мне трагедия, – теперь идиотская мысль посещает уже его голову, и Сэм с удивлением обнаруживает себя произносящим следующие слова: – Если ты об отсутствии секса у меня заговорил к тому, что мы должны, эээ, «помочь друг другу», то нет, чувак, это так не работает. Твое потное перепачканное в земле тело не вызывает у меня ничего, даже отдаленно напоминающего возбуждение.
Конечно, он стебется. Потому что это уже просто смешно, и потому что... ну, собственно, а почему нет-то? Да, в его жизни инцест случился четыре раза, да, это ненормально, но, серьезно, они разрывают могилу в ночи, чтобы посолить ее, облить горючим и сжечь – какое нормально? О чем вы? Какая это страница в словаре? Как можно быть охотником и жить без самоиронии, он не знает. Это же самоубийство. Сэм фыркает, сдерживая смешок.

Дин такой предсказуемый иногда, что удержаться от смеха сложно. Не понравилась она ему, конечно. Как будто эту схему Сэм не наблюдал множество раз еще в далеком детстве, когда шестнадцатилетний Дин клеил девчонок в школе. Да у него на лице сразу все написано. Не догадается только слепая. Первые двадцать раз это забавляет, остальную тысячу – слегка донимает, но Сэм привык терпеть. Только на слова брата все равно громко фыркает, мол, кого ты обманываешь-то? Человека, который пробыл с тобой большую часть жизни? Смешно.
– Шестнадцать, – быстро говорит Сэм и мгновенно жалеет об этом.
Сердиться на брата, в общем-то, бессмысленно. Пытаться спорить с ним – тем более. Это же Дин, в таких случаях его даже лопатой по роже не переубедишь, только покалечишь и, скорее всего, нарвешься на ответный удар. На пару мгновений Сэм раздумывает над перспективой подраться и замять этот неловкий и неудобный разговор, но потом решает, что в такую жару проще выслушать, чего там у брата есть сказать. Вмазать ему всегда можно и потом. Не то чтобы жизнь собирается их разлучить в ближайшее время.
Когда в свете фонаря показывается широкая, от уха до уха, триумфальная улыбка Дина, Сэм понимает, что попал. Что тонкое чувство юмора брата то ли дало сбой, то ли было отметено в сторону какими-то другими чувствами (хороший вопрос сейчас будет «какими именно?», но Сэм об этом не думает). Неужели Дин не понял, что это стеб и подколка? Добродушный голос брата Сэма не обманывает. Вся его поза просто открытым текстом кричит о том, на что Сэм только что нарвался. Господи. Они прожили спокойно последние пару месяцев, но нет. Нет! Конечно, такие вещи не забываются.
Сэм замирает, тупо глядя на Дина сверху вниз, словно его мозг не в состоянии обработать поступившую только что информацию. Что значит «что ты имеешь против»? Почему он должен иметь что-то за? Ошибки бывают у всех, да, даже четыре раза – любой сдававший тест в школе в курсе, как это бывает, когда раз за разом наступаешь на те же грабли. Грабли Сэма сейчас смотрят на него таким бесстыжим взглядом, что впору краснеть и бежать, куда глаза глядят. Сэм думает, что пятого раза не будет, и грабли обойдутся. Потом он думает, что молчит уже очень долго.
– Э-э-э, – глубокомысленно изрекает он, переступая с ноги на ногу и хмурясь, словно Дин попросил его высчитать интеграл, а не ответить на тупой провокационный вопрос. – Тебе серьезно пора что-то делать с самомнением, – наконец находится Сэм и отвечает брату сучливой ухмылкой. – Это во-первых. Во-вторых, со мной твои мачо-штучки не прокатят, я твой брат. И сейчас гораздо больше заинтересован в том, чтобы твое горячее тело, – ухмылка становится еще шире, – дорыло эту могилу, чтобы мы могли поджечь Линди и уехать отсюда куда-нибудь, где есть кондиционер и прохладительные напитки.
Сэм замолкает на мгновение, вскидывая брови, мол, чего стоишь? Давай копай, бро.
– И, серьезно, чувак, «горячее тело»? – луч света от фонарика медленно скользит по Дину снизу вверх и обратно, у Сэма оценивающий взгляд. Обычно он так на людей не смотрит, но специально для брата постарался. – Если ты так же подкатывал к девушке из дайнера, я не удивлен, что она тебе отказала.
Сэм слегка лукавит, но старается не показывать. На самом деле, он прекрасно знает, как ловко у Дина получается арканить скучающих девиц в Богом забытых городках, и не малую часть в этом играет его приятная внешность. Но признать это вслух? Брату? После четырех раз? Неа.

Сэм умом понимает, что Дин это специально все говорит, но не может ничего поделать: все равно напрягается, готовый если не врезать брату – это ему придется постараться посильнее – то по крайней мере ответить чем-нибудь настолько же колким и острым. Потому что никакой он не тормознутый, и Дин порет редкостную чушь, и вообще, никто никогда не жаловался. И это включает самого Дина, между прочим. Сэм почти произносит это вслух, уже даже открывает рот, а потом решает, что это как-то чересчур, и ладно, пусть брат выиграет этот раунд, Сэм лучше пошлет ему раздраженный взгляд, чем скажет нечто такое вслух.
Раздраженный взгляд Сэма становится еще раздраженнее, когда Дин косноязычно помянул треклятые четыре раза. Вот значит, как? Ухмыляешься, брат? Как будто только у тебя есть компромат. Сэм на мгновение ошарашенно замирает, услышав о стонах, а потом светит фонариком на свое лицо и корчит рожу, имитирующую выражение лица брата во время секса, то самое О-лицо. Это низко и подло, но, ей-богу, если они дошли до такого, то что поделать? Сэм сердится, хотя и знает, что бесполезно.
– Тебе они тоже не помешали, – он на секунду прерывается, а потом корчит ту же рожу опять и с придыханием повторяет пару грязных ругательств, которые засели у него в голове с их последнего раза. – А? Припоминаешь?
Сэм так захвачен передразниванием брата, что не сразу замечает горсть земли, летящую в его сторону. А когда замечает, уже поздно. Приходится перестать корчить рожи и начать отряхиваться. Слова брата о пылкой пассии жалят больно, потому что заставляют подумать о двух вещах: о самом Дине и о Джессике. Сэм не отвечает, только молча подхватывает лопату, с силой ударяет брата в грудь фонариком, передавая его, чтобы посветил, и сходит в могилу, пропуская мимо ушей последнюю подколку и не реагируя даже на толчок. Да пусть катится к черту, окей? С этой мыслью Сэм какое-то время остервенело роет могилу, при каждом удобном случае кидая землю максимально близко к Дину, чтобы до него долетало и, по возможности, пачкало брату обувь.
В такой жаре да при интенсивной физической работе, Сэм, во-первых, быстро устает, во-вторых, промокает почти до нитки. Через какое-то время ему надоедает копать в тишине, а одежда уже до противного липнет к телу, и тогда он втыкает лопату в землю и неохотно стягивает футболку. Кидает на сумку поверх диновой и смотрит на брата уже не так сердито, облокотившись о рукоять лопаты.
– А знаешь, что я припомнил насчет пассий? – усмехается он. Ухмылка триумфальная, нехорошая. В голове вертится: «Дай мне, Сэм, просто дай мне», – диновы слова. – Что случилось с тобой тогда, когда ты приехал ко мне в Стэнфорд? Правая рука подвела? Подкаты не срабатывали, что ты не сумел найти себе пассию в чертовом кампусе чертового университета? – Сэм облизывает губы и шлепает себя по плечу, убивая комара. Чуть склоняет голову вбок, вглядываясь в лицо брата и щурясь от света фонарика. – Ты же просил меня тогда, Дин, думаешь, я забыл?
Сэм по колено в могиле, поэтому Дин в кои-то веки выше него, но это не мешает ему приблизиться к брату и скользнуть пальцами вверх по его торсу, ухватиться за амулет и потянуть на себя, чтобы Дин чуть нагнулся, и их лица оказались на одном уровне. У Сэма было время подумать об этом – все то время, пока они делали вид, что напрочь забыли о том «недоразумении». Четырех недоразумениях. Сэм склоняется ближе, как для поцелуя, но вместо этого хлопает брата по боковой стороне шеи и, засмеявшись, возвращается к работе, не давая Дину даже мгновения на ответную реакцию. Да, вот это было интересно.
– Так что там насчет моих самых пылких пассий? – не отрываясь от разрывания могилы, интересуется Сэм, дерзко и довольно улыбаясь.
Воспоминания о Джессике приносят тупую боль, но он устал страдать, да и надо же было достойно ответить на подначку брата. Даже если он за это будет гореть в аду. Хотя он и без того наверняка будет гореть в аду – он же могилу раскапывает посреди ночи, таких не пускают в рай.

Отредактировано Sam | Winchester (2014-08-06 00:59:21)

Сэм не обращает внимания на слова брата о сиськах, потому что чудовищно доволен своей выходкой, пусть она и далека от того, что бы он учинил пару лет назад, будучи подростком, но это не делает ее менее крутой или болезненной для брата. Как бы по-идиотски это ни звучало, но теперь у Сэма есть даже больше рычагов давления, и он о них в курсе, и прямо сейчас нагло ими пользуется. Сэм доволен настолько, что даже ответный выпад Дина его не задевает так сильно, как мог бы. Да, просил. Может быть и правда даже умолял. Но это ведь стоило того, это ведь помогло. А потом была история с зеркалами, и Сэма отпустило почти совсем. Только он не стал рассказывать брату, почему.
Сэм спокойно продолжает рыть могилу, размеренно откидывая землю в сторону, несмотря на то, что брат светит куда угодно, кроме как в яму. Шипение его не впечатляет, хотя у него и появляется какое-то странное ощущение, которое он не может точно объяснить себе. Или не хочет объяснять себе, потому что не стоит об этом сейчас. Надо заниматься делом, вот что. Неохота на жаре торчать еще вечность. Сэм налегает на податливую землю, дробит лопатой слипшиеся куски земли и выкидывает их наружу.
Спокойный тон Дина настолько обманчив, что Сэм даже не сразу понимает, что только что услышал. А когда осознание медленно достигает глубин его мозга, ему требуется еще несколько мгновений, чтобы привести мысли в порядок. В общей сложности проходит минуты полторы, прежде чем Сэм разгибается, откидывая землю в сторону, и поворачивается к брату. Выражение лица у него при этом недоверчивое, но все такое же дерзко-довольное, как и все предыдущее время. Словно он пытается решить, дать задний ход или подыграть брату, чтобы тот совсем умом тронулся за сегодняшнюю ночь. Наконец вредность берет верх.
– Ладно.
Сэм пожимает плечами и продолжает работать лопатой. Только чуть погодя добавляет:
– Если будешь хорошо себя вести.
На самом деле, ему хочется хорошенько приложиться лицом о лопату, желательно пару раз, чтобы выбить из себя эту дурь, да и он сам сказал, что «помогать друг другу» в этом вопросе – вообще не вариант, потому что, ну, зачем им это? Тогда не будет никаких оправданий, типа, «это была стрессовая ситуация, я сам не знал, что делал, оно само». Тогда это будет нифига не само, это будет «мы подумали и решили, что инцест лучше правой руки». Точно надо приложиться лицом о лопату. Вместо этого Сэм продолжает копать.
– Если будешь плохо себя вести, – чертовски некстати открывается рот Сэма вновь, – то придется все-таки попытаться еще раз закадрить ту девушку. Дин, черт тебя дери, свети в яму! Да. Спасибо. Так вот. Если ты ее все-таки закадришь, то я не знаю, какое место она займет в этом твоем чарте «отзывчивых и пылких». Вполне может быть, что это окажется кот в мешке.
На этом моменте Сэм делает усилие воли, чтобы заткнуться и копать дальше молча. Он стоит в могиле уже по середину бедра, и это очень радует, что Линди не подумала ошиваться где-нибудь в округе. Хотя все может быть. Призраки любят удивлять. Так или иначе, Сэм уже почти собирается сказать брату, что все это – одна большая шутка, точнее, издевка, но одного лишь взгляда на Дина ему хватает, чтобы понять: лучше не стоит. Лучше копать могилку Линди дальше, держа рот на замке, чем обломать брата во второй раз за прошедшие десять минут. Иначе Дин его убьет. Прямо вот этим фонариком.
Возможно, дважды.

Сэму хочется картинно приложить руку к лицу и постоять так какое-то время, чтобы этот великовозрастной придурок оценил всю степень скорби своего младшего брата по поводу его, придурка, поведения. Нашел, перед кем красоваться. Во-первых, как будто Сэм там чего не видел. Во-вторых, он не для того давал Дину фонарик, чтобы тот мог устроить шоу и красоваться своими мускулами. Сэм украдкой все-таки кидает пару взглядов, но не потому что ему хочется полюбоваться на своего полуголого брата – хотя его собственное тело весьма охотно отзывается на эту картину, если уж начистоту – а потому что его смешит, когда Дин так кривляется.
Сэм продолжает копать уже с широченной улыбкой на лице, которую он безуспешно пытается скрыть. Но в какой-то момент брат рядом не выдерживает и смеется, и Сэм смеется тоже, корча капризную и расстроенную рожу, мол, не хочу приглашать на свидание правую руку. Если мыслить объективно, отбросив все условности, то в поединке между правой рукой и Дином побеждает однозначно последний, так что Сэм ничуть не лукавит. Но приложить руку к лицу и подивиться собственной извращенности и ощущению ненапряжности происходящего все равно хочется.
Однако судьба распоряжается иначе. Спустя десять минут – вечность! – раскопок чертовой могилы, за время чего Сэм успевает углубиться в землю по пояс и взмокнуть окончательно и бесповоротно, так что челка мокрыми сосульками прилипает ко лбу, на кладбище вдруг холодеет. В первое мгновение он не обращает внимания, решив, что это ветерок, а потом понимает, что ветерка-то и нет. Ветерка всю ночь не было, только горячее дыхание ада, вероятно, откуда-то с юга или где там ближайшая пустыня. Это призрак. Вон, Дин уже тоже почуял неладное.
– Ты должен был его взять, я нес лопаты и искал чертову могилу с фонариком, – раздраженно отзывается он, имея в виду, что короткоствольный дробовик, например, можно было и в сумку запихнуть как-нибудь по диагонали. – Отвлеки ее, а я пока закончу копать!
«Закончу» – это громко сказано, там копать еще минут пятнадцать в быстром темпе, а в быстром темпе Сэм не очень может – начинает уставать. Однако профессия охотника тем и отличается от множества других, более цивильных, что не делает никаких поблажек. Хочешь жить – умей вертеться. И очень быстро раскапывать могилы. Чем быстрее, тем лучше. Сэм успевает выкинуть из ямы еще несколько лопат земли, прежде чем призрак решает, что это уже слишком, и вышвыривает его из могилы к корням растущего рядом дерева вместе с лопатой. Сэм приземляется на живот, из него вышибает весь дух, но это не смертельно и даже не очень больно – бывало и хуже. Разве что подбородок ободрал о торчащую из земли корягу и запачкался в земле, но это его сейчас мало волнует.
– Дин! – Сэм мгновенно вскакивает на ноги, перехватывая лопату в руках на манер оружия. – Ты в порядке?
Сэм оглядывается по сторонам, ожидая подвоха в любую секунду. Призрак Линди показывается пару моментов спустя: стоит на собственной могильной плите. Девчонке лет тринадцать, и, наверное, при жизни она была даже хорошенькой. Но сейчас она напевает старую колыбельную противным тонким голоском, склонив кудрявую голову к плечу, и от этой картинки веет жутью и замогильным холодом. В какой-то степени Сэму ее жаль. Малышке здорово досталось при жизни. Но это не значит, что нужно мучать других.
Призрак мигает, идет рябью, а потом исчезает. В следующую секунду Сэм чувствует дуновение позади себя и с размаху прорезает Линди железной лопатой поперек. Слава Богу, этот инстинкт в нем неистребим. Девчонка исчезает, но ненадолго: уже спустя мгновение появляется за спиной у Дина.
– Дин, сзади! – кричит Сэм и кидается к могиле с лопатой наперевес: нужно закончить начатое.

Отредактировано Sam | Winchester (2014-08-07 23:06:39)

Главная проблема с призраками заключается в том, что им не обязательно быть рядом с тобой, чтобы навредить тебе. Они в большинстве случаев достаточно бесплотны. А еще они могут швырнуть двух охотников в разные стороны, и это не займет у них много усилий. Призраки не устают, не отвлекаются на раскрытие своих коварных планов и в общем и целом те еще занозы в заднице. Призрак Линди ведет себя как мерзкий ребенок на детской площадке, который ни с кем не дружит и всех подначивает. Сэм видел, как брата приложило лицом в землю, но слава Богу, обошлось.
– Жить буду.
Он на бегу тыльной стороной ладони утирает кровь с ссадины на подбородке. Через пару мгновений она выступает вновь, но Сэму становится не до того. Он кружит вокруг могилы, пытаясь не вслушиваться особо в леденящую кровь песенку чертовой Линди, и оборачивается на каждый шорох. Брат шустро копает могилу, но вся проблема в том, что они успели выкопать только половину. Поэтому Дину придется хорошенько постараться: гробы зарывают футов на шесть или около того.
– Чем злее дух, тем лучше копаешь, – усмехается Сэм в ответ. – И как выяснилось, маленькие девочки могут быть очень...
Замогильная песенка звучит совсем близко, он резко оборачивается, рассекая лопатой воздух, но впустую. Девчонка словно играет с ним: ее пронзительный голосок слышится то с одной стороны, то с другой, Сэм крутится на месте, но самого призрака нигде нет. В какой-то момент у него уже просто начинает кружиться голова, и тут Линди появляется на долю секунды, чтобы приложить Сэма головой о ближайшую могильную плиту. Вот это уже хуже, чем полет до дерева. К счастью, сознание остается с ним, но рядом с ухом стекает струйка крови – Линди не мелочится.
Сэму требуется несколько мгновений, чтобы прийти в себя хоть чуть-чуть и разобраться, что этот странный звук из могилы – это, между прочим, его отчаянно нуждающийся в помощи брат. Он кое-как поднимается сначала на четвереньки, а потом на ноги, выхватывая из сумки большую банку соли, которую и сыпет щедро в могилу поверх Дина. Это должно спугнуть чертовку. Это должно помочь. Временно, но все же. Надо что-то придумать. Хотя могила теперь вся в соли, это должно помешать Линди появляться там. И из неровного прямоугольника ямы соль не сдуешь. Разве что они сейчас сами, продолжив копать, выкинут ее из могилы вместе с землей. А черт с ней! Сэм спрыгивает в могилу и высыпает соль по краям ямы и только после этого, когда они оказываются в относительной безопасности, наклоняется к брату.
– Дин?
Сэм прикладывает пальцы к шее брата, туда, где сонная артерия, с облегчением чувствует пульсацию и хлопает брата по щекам легонько. Вряд ли Линди успела бы задушить его столь быстро, но наверняка доставила массу неприятных ощущений. Впрочем, и сам Сэм не может похвастаться чудесным самочувствием: голова кружится до сих пор, а ссадина на подбородке жжется огнем.
– Дин, давай, надо дорыть, осталось чуть-чуть. Я посыпал солью по периметру ямы, это ей так просто сдуть не удастся. Давай, Дин, – Сэм чуть встряхивает головой, разгоняя белые точки перед глазами, и продолжает не то хлопать, не то гладить брата по щекам, чтобы тот пришел в себя. – Сесть сможешь? Я дорою.

Отредактировано Sam | Winchester (2014-08-08 16:37:49)

Один из самых больших страхов Сэма – это потерять Дина, и в общем-то это нормальное явление. Все боятся потерять близких родственников, тем более таких, с кем провели большую часть своей жизни, во многом достаточно безрадостной, но успешно скрашиваемой хорошей компанией. Однако одно дело – бояться, и совсем другое – проходить через этот суеверный ужас, когда пару мгновений брат никак не отзывается на хлопки по щекам. И хотя Сэм знает, что тот жив, потому что только что мерил его пульс, все равно он пугается этих тягучих секунд, прежде чем Дин, наконец, открывает глаза и приходит в себя.
Заметив пристальный взгляд брата куда-то за свою спину, Сэм оглядывается через плечо, но там ничего нет, и он возвращает все свое внимание к Дину. Тот выглядит нормально, если не считать красных следов на шее, и Сэм по-детски сердится на призрака, но не показывает этого. Только хлопает брата по плечу, мол, хорошо, что я вовремя успел и ты жив остался. Дает осмотреть свой разбитый висок.
– Да только что, о могилу приложила. Больше кроваво, чем больно.
Сэм кивает в ответ на слова Дина – не про ад, конечно, а про копать вдвоем, но и про ад тоже – и кое-как достает свою лопату, стараясь не высовываться особо за пределы прямоугольника с солью. Копает он осторожно, и чтобы не задеть брата, и чтобы не осыпать особо соль с периметра ямы. Ему жарко и слегка мутит, но второе скорее всего следствие первого, так что Сэм не обращает внимания и упрямо продолжает работать лопатой. Кто бы ни зарывал Линди, он постарался на славу. Возможно, это самая глубокая могила, которую Сэму доводилось когда-либо видеть, а видел он немало.
Когда Сэм замечает резкое движение брата, то мгновенно пригибается – рефлексы никогда не подводят – и древко лопаты свистит над его головой. Он не знает, что именно там так мастерски отбил Дин, но судя по всему, если бы не он, это что-то хорошенько бы вмазало кому-то из них прямиком по роже. Линди, видимо, скатилась до совсем детских методов. Тычки в спину и подножки она больше делать не может – соль не позволяет, поэтому теперь призрак будет швыряться чем попало. Прекрасно.
Сэм не реагирует на панические нотки в голосе брата, вместо этого просто продолжает копать, не обращая внимания на усталость в мышцах и боль от ссадин, и спустя пару мгновений наконец натыкается лопатой на деревянную крышку гроба. Сэм ударяет ее с такой силой и злостью, словно она в чем-то виновата. Их соляная защита разрушается: земля сыплется с краев в середину, в яму в яме, но это уже не имеет значения. Сэм быстро разламывает крышку гроба, с силой опуская лопату вниз.
– Дин, спички!
В какой-то момент им приходится буквально встать на кости Линди, и хотя это большое неуважение, Сэму все равно. Держа лопату одной рукой, он сыпет себе под ноги оставшейся солью, а сверху заливает все горючим, взятым тут же из сумки. Часть попадает ему на штаны и кроссовки, но плевать – лишь бы успеть, пока не началось. В этот момент до них как раз долетает замечательная ограда склепа, и Сэму едва хватает времени схватить лопату, чтобы поучаствовать в увлекательном матче Линди-Винчестеры и отбить этот снаряд.
Вся проблема только в том, что соли вокруг них больше нет, она вся на скелете Линди, а чтобы поджечь могилу, из нее надо выбраться. Поэтому выбирается из могилы Сэм уже с четким ощущением, что сейчас начнется самый атас, тем более, что в них снова летит какая-то лабуда, вырванная призраком с окрестных могил, а потом и сама Линди материализуется совсем рядом с явным намерением завершить начатое и долбануть Сэма о близлежащую могильную плиту еще пару раз.
Черт, Дин, поджигай дуру уже!