The Vaccines – Post Break Up Sex

Когда ты бездомный, ты скитаешься. Когда в твоей жизни нет цели, ты занимаешься тем, что попадет под руку. А, когда ты являешься существом высшего порядка в разгар военных действий, ты кочуешь из города в город. Нет, Война не бежала от своих обязанностей или от своего долга, но ей приходилось бежать от Люцифера. Свобода, наконец, была в ее руках, цепи разбиты твердым словом Габриэля, и Война почти моментально с головой пустилась в кочевой образ жизни. А что ей еще делать? Вновь выступать против Люцифера, чтобы тот в очередной раз подчинил себе ее волю? Нет. Всадник откажется от долга, но не упустит больше свободу из крепких пальцев. Она меняла города и штаты, мотели и кровати, названия на табличках-указателях, неизменным оставался только серый асфальт, который был размотан грязным бинтом по земле, соединяя города и людей. Красный мустанг нигде не останавливался надолго, красный мустанг всегда стремился вперед, словно желал обогнать само солнце, добраться до края, прошмыгнуть за горизонт, а Война ждала. Ждала развития событий, ждала братьев, которых почему-то все еще не было. Вообще, все в последнее время было тихо. Демоны не пытались найти ее, ангелы не вмешивались в ее жизнь, да и сам Люцифер, казалось, решил отказаться от силы Войны. Что ж, может оно и к лучшему, по крайней мере, сейчас Война могла хоть немного расслабиться и больше не походить на зверя, за голову которого объявлена награда.
Когда она в очередной раз въехала в новый город, то он показался ей странным. В воздухе не висели запахи выхлопных газов и множеств людей, тут было удивительно тихо и спокойно. Это странное ощущение спокойствия пробиралось под кожу, миновало кости, стараясь добраться до тонкой души, но у Войны не было ее, а потому это только напрягало Всадника, заставляя осматриваться. Люди, которых она встречала, были приветливыми, добрыми. Странно, Война точно знала, что народ в городах другой, но тут все было иначе. Совсем иначе, и это заставляло Войну хмуриться, и разъезжать по улицам, словно ища странный источник неестественной гармонии. Всадник слышала обрывки каких-то слов и разговоров. Люди говорили о благовониях, доброте и… чуде? Кажется, все вокруг начинало сходить с ума, а возможно сумасшествие подбиралось только к самой Войне. В любом случае, появление Всадника не осталось не замеченным, и на город начинал медленно опускаться запах крови и металла, а к привычной тихой жизни этих странных улиц примешивался рассерженный рык мотора алого коня Всадника.
На красном капоте навсегда застыли капли чужой крови, а темные шины были чернее ночи. Этот автомобиль отбрасывал косую тень и зловеще «смотрел» на мир глазами-фарами, словно оценивая жизни людей. Этот автомобиль совсем не вписывался в местный антураж, как и сама Война, чей слегка бомжеватый вид и пепельная кожа привлекали слишком много чужого внимания. Красный мустанг остановился на обочине возле большого парка. Когда Райдер вынырнула из салона автомобиля под лучи летнего солнца, пара человек на улице обернулись в ее сторону. Война только скривила алые губы, захлопывая дверь машины.
Мягкая зеленая трава беспомощно гибла под тяжелыми ботинками Всадника, когда та шла по парку. Райдер чувствовала, что именно здесь находится существо, которое буквально омывает город своим спокойствием, скрывая здешних людей от черного зла, которое собирается на пороге. И Война не ошиблась. В этом парке под летним солнцем на траве разместилось несколько человек, которые что-то непринужденно обсуждали и смеялись, но лидером был юноша, чье лицо казалось Войне знакомым. Она не подходила слишком близко, она наблюдала издалека, как наблюдает хищник, оценивая жертву. Почему эти черты лица и эта кожа так знакомы ей? Почему так знаком ей этот голос, который бархатом опускается на ее пепельные плечи? Война вспоминает имя слишком поздно, но все-таки вспоминает.
«Кришна»
Бог ребенок. Бог мудрец. Бог любовник. Бог воин. У него было столь много имен, столь много лиц и ипостасей. Война знала его, Война встречала его. Кришна всегда раздражал ее своей добротой, но она уважала его. Почему? Почему какой-то бог вызывал в ней столько уважения?
«Потому что Кришна был тем богом, которому не чуждо благородство. Он любил и защищал тех, кто верил ему. Кто верил в него. Это нельзя не уважать»
Когда осколки памяти собрались в единую гладкую поверхность зеркала, Война подошла ближе. Узнает ли ее сам Кришна? Что он вообще тут делает, когда Апокалипсис уже на пороге, а Люцифер убивает богов щелчком пальцев?
-«Не было такого времени, когда не существовал бы я и ты, и в будущем никто из нас не перестанет существовать» - тихий голос Войны, в котором мелькала тихая тень радости, разливался по этой траве и охватывал парк. Всадник произносила слова, что когда-то сам Кришна говорил ей, и почему-то она знала, что сейчас эти самые странные слова найдут отклик в нем. Быть может, он все-таки помнит ее.

Кришна. Только сейчас Война вспомнила, как же ее раздражал этот бог, который вечно носился с добром, как с писаной торбой. Он был олицетворением солнца. Он дарил людям надежду, счастье, он исцелял и исполнял желания, но мог и искушать людей, проверять крепость их веры. Играть с жизнями Кришна не любил, он никогда не доводил дело до плачевного состояния, он никогда не заставлял балансировать жизнь на острие меча, и это Войну особенно раздражало. Там, где Кришна прощал и отпускал, Война могла только убивать. Хотя чего еще ждать от бога, который верил в то, что даже Всадники могут быть добрыми. Вообще, понятия о добре и зле у Кришны были странными, он не понимал, что Война – какой бы жестокой и резкой она не была, но она не зло, не добро, не белое, не черное, она нечто совсем иное.
Кришна и Война. Это как совмещать огонь и морозный воздух. У каждого из них была своя история за плечами. Каждый из них был почти ровесником мироздания. И каждый из них имел свою точку зрения, свои взгляды и убеждения, которые коренным образом разнились. Тем не менее, они не были врагами. Война не стремилась снести голову Кришне, а тот не вешал на Всадника ярлык библейского чудовища. Их отношения были безумными, не вписывались ни в какие рамки и вечно балансировали на краю пропасти.
Но сейчас Война была рада видеть Кришну в добром здравии, если так можно сказать о боге. Всадник своими глазами видела, как Люцифер легко и непринужденно уничтожает языческих богов, как те гибнут в тщетных попытках добраться до архангела. Война ощущала их страх на своей коже. Не то, чтобы Райдер жаловала богов, но то, что творил Люцифер было вероломно и неправильно, а потому, когда она увидела Кришну, то даже про себя улыбнулась, радуясь за юного бога.
-Мирные? – кажется, Война даже услышала, как разбивается ее дружественное отношение к юноше. – Я – Война, Кришна, и я знаю, что ты веришь в то, что в один прекрасный день я стану дарить людям цветы и котят, а из задницы у меня вырастет радужный хвост, но я огорчу тебя. Я всегда останусь существом, созданным для разрушения. – всадник усмехается, следя за действиями бога. Столько девушек вилось вокруг него, что Война невольно удивленно подняла брови. Вот сколько этому мальчишке лет? Четыре тысячи? Пять? Больше? А он все за девушками бегает, как последний пес. По крайней мере, Кришна никогда не проявлял подобного интереса к самой Войне, но скорее из соображений самосохранения.
Райдер спокойно направилась за юношей, даже не обращая внимания на косые взгляды со стороны «кришнаидов». Она осматривала бога, изучая его, словно пытаясь запечатлеть его в памяти. Кришна не изменился. Его черты лица остались прежними, его глаза все такие же светящиеся и сладкие, он говорит всегда тихо, спокойно, и это Война особенно ценила в нем.
-Апокалипсис как чума, Кришна, и ты знаешь это. – ее голос похож на шелест сухих листьев; она прячет руки в карманы своих джинсов и поднимает глаза на фигуру юноши. Сколько он уже скитается? Кришна не оставляет свои цели, не покидает свою «паству» даже в эти темные времена. Каким бы ни был раздражительным этот вечно веселый бог-ребенок, но Война поможет ему, встанет на защиту и будет сражаться с ним бок о бок, потому что так правильно. – Нельзя быть слишком далеким к нему или близким. Ты знаешь, что Люцифер на свободе, и он убивает богов. Я своими глазами видела, как одним щелчком пальцев он уничтожил Одина.
«Я не хочу, чтобы то же произошло и с тобой»
-Тебе следует быть осторожнее. Эта буря накроет всех.
Она предупреждала его. Она беспокоилась за него. Однажды Война сражалась с Кришной, выступала с ним, когда он шел войной на один из захваченных городов. Всадник помнит ту ярость боя, и, возможно, только она видела, каким жестким может быть этот вечно радостный бог. Убийство откликалось в Кришне болью, тяжелым бременем, он привык действовать мирно, но его руки в крови, и он это знает. Однако Война не хочет ворошить прошлое, оставляя его там, где тому и место. В их странном союзе чудовищем всегда была она, а Кришна всегда пытался изменить Огненного Всадника.
-А ты все продолжаешь продвигать свое дело? – она улыбается, понимая, что навлекает на себя очередную тираду его громких слов о добре и гармонии. – Надолго ты здесь? – Война понимает, что он не живет на одном месте. Кришна – кочевник, как и она. Когда ты – относительно бессмертное существо, которому не страшно время, кочевничество – способ выжить, не привлекая к себе внимания. К тому же Кришна никогда не мог быть привязан к одному месту, к одной женщине. Он всегда куда-то стремился, куда-то бежал, старалась донести свой свет до каждого уголка этой маленькой планеты, а Война никогда не могла понять его.
Всадник продолжала следовать за богом, держась к нему достаточно близко, чтобы их беседа могла принять «приватный» характер.

За тысячи лет своего существования, Война многое видела, и она многое понимала. Но вот Кришну она никогда не могла понять. Он был за пределами ее возможностей, и как бы тщательно Райдер не старалась уловить хоть самую тонкую нить какого-либо смысла, как Кришна в очередной раз откалывал нечто, что перечеркивало все умозаключения Войны. Раздражало ли ее это? Пожалуй, да, но при этом вызывало дикое любопытство, которое можно было назвать детским или даже опасным. Больше всего Войну удивляло поразительное умение Кришны не делить вещи на «черное» и «белое». Бог размышлял глобальнее, смотрел вглубь вещей, так что даже разрушительная Война представала в его взгляде не огненным монстром, пожирающим мир, а существом, что стоит выше добра или зла. Существом, с которым нужно считаться. Возможно, именно поэтому сама Война и испытывала такое уважение к древнему богу. И все равно, столько аспектов еще было, которые Всадник не могла понять…
-Уволь меня от своих рассуждений. – Райдер невольно повела плечом, словно старалась избавиться от голоса Кришны, как от надоедливой мухи. – Я никогда не пойму твоих мотивов, а ты никогда не поймешь, почему мир нуждается в Войне. – кажется, Всадник сама заразилась от бога этой манерой красиво и складно говорить.
Жест Кришны не вызвал в Войне никаких эмоций или откликов, как было бы то с человеком. Она не понимала, зачем бог демонстрирует ей свои шрамы, но, тем не менее, промолчала, лишь скептично обводя глазами тело юноши. Вот уж, действительно, нашел, кому показывать следы битв. Впрочем, на теле самого Всадника шрамов было не так уж много, однако Война видела битв куда больше, чем древний бог, что на фоне Всадника казался мальчишкой. А Кришна помнил о каждом своем проступке, о каждой ошибке, которые отражались шрамами на гладкой поверхности его кожи. Удивительно, что боги вообще замечают свои оплошности, но Кришна переживал за каждую подобную ошибку. Война не понимала, не могла понять. Да и не пыталась, потому что не видела смысла. Для той, что сжигает целые миры, не оставляя даже пепла, нет резона считать оплошности, ведь огонь скроет и уничтожит все. Лишь одна ошибка отзывалась в Войне настоящей физической болью – глупое решение выступить против Люцифера в одиночку. Всадник хмурится, пытаясь отогнать воспоминания о цепях и, кажется, ей удается это сделать сразу. А, быть может, всему виной Кришна, чей голос врывался в сознание Войны.
Странная речь, странный порядок слов, смысл которых для Всадника был неуловим, а потому она как-то слегка растерянно смотрела на своего собеседника, прожигая холодным взглядом до костей. Да, Кришна был приспособлен к жизни среди людей намного больше самой Войны. Кришна знал почти все аспекты общения между людьми, что и как устроено, и Всадник только поджимала губы, злясь, что чего-то не понимает. Единственное, что знала Война, это долг. Долг был у каждого из них, включая Кришну. Бог верно подметил, он – воин, и он не должен отсиживаться на задних рядах, однако Война не знала, что можно было посоветовать, ведь Райдер собственными глазами видела, что было с теми, кто кидался на Люцифера. Не больно им помогла храбрость и доблесть, а потому в чем-то Кришна был прав. В том, что не лез на рожон, что не рвался в герои, а отсиживался в тылу, пока не имея союзников в неравной битве. Неожиданно Войне стало неловко. Что, если она навлечет беду на Кришну своим присутствием? Вдруг ад уже следует по следам Всадника, которые приведут прямиком в этот город? Райдер вновь напряглась, пытаясь улавливать каждую молекулу воздуха, но она не чувствовала ни ангелов, ни демонов. Но можно ли было расслабляться?
-Я… - вопрос Кришны застиг Всадника врасплох, отчего та пару мгновений пыталась подобрать слова. Стоило ли рассказывать богу все? – Я кочую из города в город, не желая идти против Люцифера без братьев, но пока я не могу найти никого из них. – Война ступает осторожно, словно боится сказать лишнего. Признаться в том, что была в рабстве у Люцифера? Нет, Всадник не готова признавать свои ошибки прямо сейчас перед Кришной, хотя Война и знала, что тот лишь посмотрит на нее с немым пониманием и «отпустит ей грехи». А она переломает ему за это шею.
-Апокалипсис набирает силу, мир похож на карточный домик. Я знаю, что против тьмы собирается и свет. Ангелы решили перенести свою семейную братскую вражду на землю, грозя снести полпланеты, а еще люди ищут способы остановить это. Это всего лишь слухи, но те, кто выпустил Люцифера, хотят вернуть его обратно. – Война облокачивается на близстоящее дерево, пряча руки в карманы. Солнце стоит высоко в зените, а вокруг все снуют и снуют люди. Всадник хмурится, понимая, что от ее слов и решений будет зависеть то, останется ли Кришна в стенах города или отправится на войну. – Я стараюсь держаться подальше от битвы. Сейчас, во всяком случае, пока рядом нет братьев. – ее голос холоден, но сама Война понимает, что ее действия, а, вернее, бездействие походит на трусость, но бросаться на амбразуры Всадник больше не хочет в одиночку. Она уже была в цепях, и освобождение стало настоящим подарком судьбы и укором за надменность. Войну нельзя сломить, нельзя убить, но, как оказалось, Войну можно подчинить себе и обратить ее огонь против мира. Райдер не хочет повторять старые ошибки.
-Среди твоего божественного рода раскол. Одни считают, что нужно дать отпор архангелам, но рискуют головой сильнее, чем когда-либо. Другие считают, что нужно уйти, что войну не выиграть, и они близки к правде. А есть еще и третьи, кто воздержался от какого-либо решения и отсиживаются в тылу, как и ты. Выбор за тобой, но битва с архангелами… она будет слишком жаркой даже для тебя.
Война не привыкла говорить так много, пусть и по делу, а потому замолкает, поджимая алые губы. Что выберет сам Кришна? Всадник знала. Знала, что он выступит против архангелов, но надеялась, что ему хватит ума не лезть в это одному.

Так странно было слушать размышления Кришны. Вообще было странным находиться рядом с ним, ведь Война и Кришна были слишком разными, слишком далекими. Ее серьезный взгляд всегда встречался только с веселыми и добрыми глазами бога. От него пахло ароматами тонких благовоний, а она источала запахи металла и крови. Он созидал, она разрушала. Они стояли на разных чашах весов, словно уравновешивая само мироздание. Они стояли посреди зеленого парка и обсуждали Апокалипсис, что натачивал когти и клыки, пока древнейшие из древнейших поднимали головы и оттряхивались от праха забвения. Кришна считал, что войну можно выиграть, и, возможно, он был прав. Всадник бросила короткий взгляд на левую руку, где кольцо ее силы и власти больше не украшало безымянный палец. Райдер отдала кольцо Винчестерам, которые обещали вернуть Люцифера в клетку, и, возможно, именно поэтому у мира теперь чуть больше шансов на победу, чем было изначально. Нашли ли Винчестеры другие кольца? Вряд ли, иначе Война бы узнала об этом первой. Но, кажется, она вновь отвлеклась, упуская из пальцев тонкую нить их диалога с Кришной. А тот, тем временем, просил Всадника взять его с собой, эта просьба заставила Войну нахмурить тонкие брови. Кришна рвется в бой, готовый оставить свою паству? Кажется, бог вспомнил, что он не только пастырь, но еще и воин. Но могла ли Райдер взять его с собой? За ней по пятам следует Ад, и Люцифер дышит ей в шею, а этот бог просит ее помощи, просит взять ее с собой на войну, из которой он, возможно, не вернется. Готова ли Всадник брать на себя ответственность? За Кришну, за его паству? Вряд ли, и Война отступает назад, делает крохотный шаг, опуская голову, словно чудовище, что недовольно воротит носом. Он считает, что сможет найти с помощью Райдера союзников, но что сможет сделать для него сама алый всадник? Привезти его к Винчестерам, чтобы он стал их личным богом? Или отдать на попечение Ангвис, чтобы та скрасила одинокие вечера в компании бога-любовника? Война больше никого не знала в этом мире, кто готов был бы выступить в битве. Или кочевать с Кришной из города в город, пытаясь встать на защиту мира? Да Райдер даже не уверена, что готова вставать на защиту человечества!
-Скажи, зачем мне делать либо, либо другое? Ты думаешь, что я знаю так много тех, кто готов выступить против легионов Ада? – произносит Война аккуратно, словно пытаясь начать разговор издалека. Дурная привычка смертных – говорить не о том, о чем следует. – Вряд ли тебя интересуют боги, иначе ты бы и сам давно связался со своими собратьями по крови и статусу. Ты ищешь чего-то большего, чем молнии Зевса и сила Тора.
«Ты ищешь то, что сможет защитить мир, но вряд ли я смогу тебе помочь»
-Ты же знаешь, что пока я не лезу на рожон, у меня есть свои причины сторониться битвы. – Смерть бы сказал, что ему плевать на человечество, но из уст Войны это будет звучать враньем, однако Райдер все еще не рискует рассказывать всей правды о том, что произошло с ней, пока Кришна сидела здесь и пел свои песни. – Ты просишь меня взять с собой, но ты ведь понимаешь, что я не могу гарантироваться хотя бы того, что ты вернешься живым? Я одна из четверки, и Ад, и Небеса объявляют награду за мою голову в каждом уголке этого странного мира.
Пребывание с Войной – хождение по тонкому лезвию ножа, никогда не знаешь, когда упадешь, рискуя порезаться об острый край, ведь сейчас, когда Конец Света уже на пороге, Всадник стала настоящей мишенью для сил тьмы и света. А Кришна хотела отправиться с ней. Понимал ли он все риски? Воин, бог, неважно, ведь убить его намного проще, чем саму Войну.
-Если тебе и вправду хочется стать живой целью в глупой битве между светом и тьмой, то валяй, дело твое. – коротко пожала Райдер плечами, вновь поднимая ясные глаза на Кришну. – Если тебе нужно доделать свои какие-то дела, то поторопись, я уеду из города на закате. – она бросила короткий взгляд в сторону солнца, что медленно катилось по небу к горизонту, начиная бросать косые тени на землю. – Думаю, ты легко найдешь красного мустанга на дороге.
Она не собиралась ждать или выслушивать благодарности, ведь Кришна с его темпераментом может и обниматься полезть, а лишние телесные контакты Войне точно не нужны. Она просто развернулась и побрела куда-то сквозь парк обратно к дороге, проходя мимо группы разгоряченных под летним солнцем девушек, и за Войной тянулся шлейф ароматов крови и железа. Этот запах ни с чем не перепутаешь, словно ты оказался посреди самой ужасной битвы, какую только знало мироздание.
Алый мустанг встретил Всадника приветливым кошачьим урчанием мотора, что только усиливался, стоило Райдеру коснуться подушечками пальцев автомобиля. Присев на капот, она взглянула туда, где медленно умирало солнце, подытоживая такой странный день. Куда они с Кришной направятся? Куда дороги приведут их? Почему Война все это делает? Война не может найти ответы, не может даже придумать подобие оных. Она смотрела на солнце так долго, пока не заболели глаза, как болят они от ангельского света, и солнечные лучи мягким свечением оседали на пепельной коже Всадника. Странное чувство было у Войны, словно она наблюдает начало нечто нового, неизученного, а, быть может, просто давно забытого. Ее жизнь нельзя было назвать путешествием, она скорее кочевала, и с ней рядом был лишь ее конь, рев его мотора, а теперь она пускает в свое пространство Кришну – странного, болтливого бога. Что она будет с ним делать?

Солнце умирало медленно. Оно скатывалось вниз по небосводу, и, умирая, разливало свою кровь по всему горизонту. Небо окрасилось в алые и розоватые оттенки, и, чем ближе эта мнимая линия горизонта, тем более ярким становился небосвод. Солнечный диск выгорал, становясь темно-желтым, и бросал косые тени на землю, проливал последние умирающие лучи. А за солнцем уже торопилась луна, которая ярким полумесяцев восходила на другом конце огромного неба, и этот серебряный серп гнал прочь солнце, прочь дневной свет, потому что наступало исконное время тьмы. Солнце цеплялось за жизнь. Солнце умирало в безмолвных муках, и никто, кажется, не замечал этого. Первые фонари загорались один за другим, готовые разгонять тьму наступающей ночи. Солнце же умирало, чтобы возродиться вновь, подобно фениксу, что восстает из пепла.
Война смотрела на закат долго, следила за ярким диском, что скатывается за горизонт, представляя, что где-то в этот же момент наступает рассвет. Что будет делать этот мир, когда однажды солнце не встанет вновь? Когда старая звезда погибнет, сожжет сама себя? Тьма накроет мир плюшевым покрывалом, и все вокруг погибнет. Свет и темень должны уравновешивать друг друга, и только так можно будет сохранить тонкую ткань мироздания. Однако сейчас, в этот самый момент свет и тьма стремятся уничтожить друг друга, и весь мир тихо стонет и вздыхает, под тяжелыми ударами ангелов и демонов. Сумасшедшие дети Создателя и не менее сумасшедшие дети Люцифера. И Война смотрела бы еще долго на это солнце, на этот город и на ползущую следом тьму, но Кришна, что присел рядом, отвлек всадника от тяжелых мыслей. Он предлагал ей чай, а она смотрела в его глаза.
-Нет, спасибо. – Райдер не знала и не хотела узнавать повадки людей и этого мира, в том числе такие аспекты, как чай или кофе. Ей это было ни к чему, она и так слишком уподобилась людям, находясь здесь среди этой богадельни. – Я не различаю вкусов, не понимаю их смысла. – на самом деле Война была способна понять и различить в этом мире все, она способна ощутить на себе дуновение ветра и различить ароматы каждого существа, что живет в городе, способна почувствовать бриз на своей коже, но это лишь механические процессы, суть которых проста. Но Война не способна ощутить всю палитру тонкого вкуса вина, не способна почувствовать ароматы самых удивительных цветов, не способна собрать более сотен запахов и чувств воедино, получив целый букет. Она самое древнее существо во вселенной, ее не учили ощущать, ее чувства давно атрофировались, если они вообще когда-либо существовали.
-Тебе нужно оружие, голыми руками да флейтой много не навоюешь. – Война встает с капота и подходит к багажнику автомобиля, легким движением руки открывая его. Всадник достает клинок – простой, заостренный, словно источающий свет  – и Война протягивает оружие Кришне. – Кажется, он принадлежал кому-то из ангелов. – от прикосновений к этому клинку холод пробегает по венам. Кришне клинок понадобиться, и Райдер это понимает. Пусть против архангелов он и бессилен, но небесная сталь – настоящий бич, как ангелов, так и демонов. Главное, не потерять его в бою.
Война закрывает багажник, и мустанг недовольно ворчит, когда всадник слишком резко это проделывает. Она подходит к водительской дверце и открывает ее, вновь поднимая глаза на Кришну. Жалеет ли он, что уезжает отсюда так рано? Жалеет ли он, что так толком и не успел ничего сделать для этих людей?
-Садись. Мы поедем в город, который далеко-далеко отсюда. Город большой, шумный и порочный, он почти на передовой в этой войне. Там есть те, кто помогут тебе. – Война садится за руль и, захлопнув дверцу, проводит руками по рулю. Она ждет Кришну, ждет, пока тот все обдумывает, пока примет решение, которое неизбежно, но трудно. Уехать, покинуть свою паству, не оставляя им ни надежды, только пустые наставления. Война не понимает, никогда не поймет, она никогда ни о ком не заботилась так, ни за кого не несла ответственность. Кришна же чувствует, что должен заботиться обо всех людях. Какие же странные эти боги. Одни относятся к людям пренебрежительно, не ценя и толики их веры, другие – вроде Кришны – опекают свою паству, он даже живет среди людей, только под другим именем, потому что люди не примут бога. Бог – это что-то высокое, неосязаемое, но никак не существо из плоти и костей.
Когда юноша все-таки садится в машину, мустанг плавно съезжает с обочины, направляясь по дороге и быстро набирая скорость. Шершавый асфальт, размеченный белыми линиями, мелькает в зрачках Войны и отражается на гладкой поверхности автомобиля. Они покидают город, когда последние лучи солнца безнадежно пытаются зацепиться за первые острые звезды. Войну и Кришну ждет долгая дорога из Тайлера в Нью-Йорк, что кипит и гудит сутками напролет, Нью-Йорк, где живет горгона и египетский бог смерти, а еще с десяток других существ. Длинная дорога наедине с богом-любовником. Кажется, Война начинает жалеть о своем решении взять Кришну с собой.
Мустанг легко вывернул на трассу, что вела прочь из Техаса. Его большие фары разрывали накатывающую тьму желтоватым светом, а город Тайлер стремительно уменьшался в зеркалах заднего вида.